Черно-белая история

— Да что ты все угу, да угу, — вдруг рассердился Серега. — Сказать что ли больше нечего?

— Угу, — вновь по привычке буркнул Колян. — Женский пол вообще трудно понять. Они глупы и поступки их глупые. Доволен? Это ты хотел услышать?

— Ну не знаю… — задумчиво протянул Серый. — Ларка вот точно дура…

Я встал и направился к выходу, ощущая спиной сочувствующие взгляды парней. А может, это просто разыгралось мое воображение, и никто мне вслед вовсе не смотрел. Посудачили и забыли.

Хотелось тишины.

Ну и зачем ты тогда приперся? — мысленно обругал я себя, топчась в холле. Но вернуться домой и тут же нарваться на мамины упреки — вариант не лучше.

Я тронул ручку ближайшей двери. Из темноты доносился шепот и звуки возни. Почувствовав, как лицо заливается краской, я быстро отступил назад. Следующую дверь я открывал с опаской. Стукнул пару раз, прислушался, а потом осторожно просунул голову в щель.

Здесь тоже было темно. Пламя двух толстых свечей очертило на полу небольшой световой овал, в центре которого лежала гадательная доска. Рядом с ней на коленях примостились Майка Вилейкина и Люська Рубинчик. Вытянув руки с длинными наманикюренными ногтями — темно-багровыми Майки и голубыми в цветочек Люсьен — девчонки завороженно пожирали доску глазами. Мой приход остался ими незамечен.

Я тихонько примостился в задних рядах. Не гонят — и на том спасибо.

— Вызываю дух Михаила Юрьевича Лермонтова. Дух, ты пришел? — монотонно завывала Майка. Судя по ее голосу, продолжалось это уже довольно давно.

Двоечницы, хмыкнул я, нашли, кого позвать. Лермонтов вряд ли сможет ответить на их девчачьи вопросы. Зато нагрубит и высмеет на раз. Лучше бы уж Льва Николаевича позвали. Или Маргарет Митчелл, хотя она ведь по-английски отвечать будет…

— Дух, ты здесь? — продолжала взывать замогильным голосом Вилейкина — первая красавица класса, существо сколь эфемерное, столь и наивное.

Планшетка слегка сдвинулась с места. Девчонки оживились.

— Дух, ты готов отвечать на наши вопросы?

Планшетка опять дернулась. Видимо, в правильную сторону, ибо девчонки удовлетворенно выдохнули. Первой отважилась узнать свою судьбу Вилейкина.

— Дух, как мне избавиться от растяжек на заднице? — спросила она дрожащим от волнения голосом.

Планшетка осталась недвижимой.

— Неужели они так и не исчезнут? — захныкала Майка. — Дух, скажи-и-и. Ну пожа-алуйста.

На этот раз планшетка издевательски быстро дернулась в сторону «да». Вилейкина явно не ожидала такого ответа, но любопытство перевесило обиду, и она продолжила свои расспросы:

— Дух, у меня так и не вырастет грудь третьего размера? Придется вставлять импланты?

Планшетка опять было дернулась в сторону «да», но застыла на полпути.

— Да откуда ему знать про импланты? В его время никаких имплантов не было, — недовольно буркнула Люсьен.

В отличие от Вилейкиной красотой она не блистала, поэтому на мир и себя в нем смотрела гораздо реалистичнее. Потеснив подругу, Рубинчик раскорячила пальцы на планшетке.

— Дух, куда мне лучше поступать — в Медицинский на стоматолога или в Финансово-экономический?

Дух молчал.

— Ладно, начнем с простого, — решила Люсьсен. — Дух, сколько детей у меня будет?

— Планшетка дернулась и остановилась на цифре «два».

Рубинчик удовлетворенно кивнула.

— Дух, когда я выйду замуж?

Планшетка несколько секунд лежала без движения — я уже подумал, что Лермонтову и этот вопрос оказался не по силам, но потом начала быстро-быстро двигаться.

— Двадцать пять, — медленно читали цифры девчонки. — Двадцать девять, сорок три.

— Три раза? — уточнила Люсьен.

— Да, — подтвердил дух.

— Дух, кем будут мои мужья?

— Дурак, вор, му…

Рубинчик осеклась на последнем слове.

— Михаил Юрьевич, я, конечно, уважаю вас как писателя, но все же попрошу не выражаться, — обиженно протянула Люсьен. — Вы не в казарме.

Планшетка вздрогнула и забегала по доске. Майка начала было читать, но после первого слога «ду» резко осеклась и замолчала. Я же сидел достаточно близко, чтобы разобрать все, что Лермонтов думал об умственном развитии и нравственном облике моих одноклассниц.

— Наверное, мы неправильно спрашиваем, — подумав, рассудительно произнесла Люська. Шок от ответов поэта у нее уже прошел.

— А как правильно? — жадным шепотом осведомилась Майка.

— Он, похоже, только на простые вопросы отвечает.

— Ага, — смекнула Вилейкина. — Моя очередь. Дух, скажи пожалуйста, родители отпустят меня с друзьями на Мальту?

Планшетка сначала дернулась в сторону «да», потом ее повело в сторону «нет», но и туда она не дошла, в нерешительности затормозив посередине.

— Это как? — заволновалась Майка. — Такого быть не может! Тут либо отпустят, либо не отпустят.

— Похоже, он просто не хочет с нами разговаривать, — поджав губы, изрекла Рубинчик.

Указатель радостно дернулся в сторону «да», а затем вновь написал «дуры».

Люсьен злобно уставилась на Вилейкину, все еще державшую руки на доске.

— Сдается мне, тут кто-то решил пошутить. Я сейчас совсем не касалась указателя пальцами.

В ее голосе прорезались стальные нотки. А когда такое происходит, значит, Рубинчик настроена серьезно.