Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики

«Плод» представляет собой анатомическое, эмоционально обезвреженное обозначение, которое можно использовать для определения нерожденного потомства не только Homo sapiens, но и любого вида млекопитающих. Он описывает рассматриваемую сущность в объективных, таксономических и однозначно биологических терминах. Эта «дегуманизация» наших месяцев зарождения в начале жизни осторожно, шепотом и бессознательно апеллирует к мощному прецеденту. Поскольку в обществе уже существует консенсус в отношении убийства животных, при использовании слова «плод» будет проще признать, что в определенных условиях человеческую «жизнь» в утробе матери можно прервать. Используя слово «плод», аборт можно представить в более объективном и менее морально отталкивающем свете.

Напротив, выражение «нерожденный ребенок» добавляет эмоций в дискуссию и выстраивает сразу две рамки, диаметрально противоположные бесстрастному, поверхностному контрапункту, который вызывает термин «плод».

Рассмотрим слово «ребенок». В контексте разговора об аборте оно описывает потомство именно человека, а не млекопитающего. А слово «нерожденный» приводит к осознанию незавершенности процесса. Оно предлагает соединить спорный статус эмбриона и однозначное положение новорожденного в единое целое и назвать это нечто жизнью.

Смысл выражения прямо противоположен тому, что возникает из-за использования слова «плод». Поскольку отнятие человеческой жизни считается приемлемым только в редких и исключительных обстоятельствах (в ходе войны и самообороны) и поскольку внутриутробное состояние «нерожденный» теперь становится продолжением состояния своего противоположного состояния «рожденный», аборт кажется чудовищной несправедливостью.

Простой выбор слов может иметь решающее значение.

Дикие лошади

Гитарист Rolling Stones Кит Ричардс рассказал историю о Мике Джаггере и Чарли Уоттсе, барабанщике группы. Однажды ночью, где-то в середине восьмидесятых, Джаггер позвонил в гостиничный номер Уоттса. Было раннее утро, Джаггер был пьян, а Уоттс спал. Чарли поднял трубку.

– Это мой барабанщик? – спросил Джаггер. Повисла пауза, после которой звонок прервался. Джаггер об этом сразу же забыл.

А вот Уоттс взбесился. Он встал с постели, побрился, надел костюм, рубашку с галстуком и недавно начищенные туфли. А потом спустился вниз. Там был Джаггер, и Уоттс пошел прямо к нему. Бац! Он ударил его по лицу.

– Больше никогда не называй меня своим барабанщиком, – сказал Чарли. Он ловко развернулся на каблуках своих дорогих ботинок и ушел обратно наверх. – Это ты мой гребаный певец!

Фраза Джаггера показала, какой точки зрения придерживался вокалист при взгляде на крайне изменчивую иерархию в группе, обнажила тот особый характер отношений, которые выстроили эти двое мужчин. Но настоящая проблема заключалась не столько во взгляде Джаггера, не столько в формулировке вопроса, которая указывала на рамки, сколько в том, как эти слова повлияли на другого человека.

Раскрывая миру нашу точку зрения на конкретную проблему, расставляя акценты, принижая или повышая значимость каких-либо деталей, мы предлагаем аудитории осмыслить наш взгляд, а также отстоять противоположное мнение или скорректировать собственные выводы.

Когда все идет хорошо и те, с кем мы взаимодействуем, меняют свою точку зрения на позицию, которая больше совпадает с нашей, мы понимаем, что убедили человека и выстраивание рамок сделало свое дело. Но когда все проходит не так гладко, а наша точка зрения бесконечно далека от склонностей тех, на кого мы пытаемся повлиять, наши слова только сильнее нас разделяют. Не всегда можно получить то, что хочешь.

Конечно, в пьяном споре поздно ночью никто не выиграл. И когнитивная, и эмоциональная дистанция между двумя противостоящими друг другу сторонами была слишком большой, чтобы музыкантам удалось переубедить друг друга. В таких ситуациях оппоненты лишь укрепляются в своей позиции, не меняя собственных суждений.

Бывают случаи, когда оппонент не находится на другом психологическом континенте, и тогда, чтобы убедить человека и склонить его на свою сторону, нужно создать условия, способствующие максимальной близости. Нужно обернуть аргумент в такие рамки, которые сможет принять другой человек. Это и есть секрет успешного влияния.

Чтобы понять, как установление правильных рамок помогает повлиять на чужое мнение, достаточно посмотреть на оптические иллюзии, искажающие предметы и ландшафты подобно изменению чужого мнения.

Возьмем, к примеру, линейный рисунок 8.1a, иллюзию Шепарда:

Рисунок 8.1a. Длинный и короткий столы

Эта иллюзия, названная в честь ее создателя, американского ученого-когнитивиста Роджера Шепарда, считается одной из самых интересных. Даже когда вы знаете, что происходит, все равно довольно сложно понять это.

Так… что же здесь происходит? Что ж, невероятно, но оба стола на этом рисунке имеют одинаковый размер. Не верите? Вот доказательство:

Рисунок 8.1b. Повернутые столы

Сила иллюзии заключается прежде всего в нашем восприятии горизонтали и вертикали (см. рис. 8.2 ниже).