Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики

Мы живем в эпоху беспрецедентной взаимосвязанности, беспрецедентного саморазоблачения и неограниченного общественного доступа к информации. Наши вера, мнение и личная идеология составляют большую часть нашей социальной и когнитивной идентичности, и такого прежде никогда не было. Когда мы сталкиваемся с проблемами из-за того, как мы думаем и действуем, мы защищаем не столько себя, сколько собственное «я». Мы подрываем авторитеты, принижаем и дискредитируем. Мы думаем не как ученые, пытающиеся решить головоломку, а как цепные юристы, пытающиеся выиграть дело.

Если мы не можем повернуть время вспять и получить возмещение за наши убеждения, если мы не можем соединить факты и вымысел, мы выбираем единственный доступный для нас вариант, который поможет восстановить здоровое чувство внутренней когнитивной согласованности, чтобы сохранить сбалансированную и последовательную связь между тем, что мы думаем и во что верим, с одной стороны, и тем, что мы говорим и делаем, с другой.

Мы меняем сами факты, какими бы они ни были. В любой ситуации. Мы отвергаем, фальсифицируем, обвиняем. Мы предъявляем необоснованные претензии к маленьким участкам общественной реальности. Мы выстраиваем заборы и вбиваем таблички «Не входить». И превращаем их в частную собственность.

Это становится реальностью

Недавно я встретился с Домиником Абрамсом, психологом, стоящим за исследованием оптических иллюзий. Давным-давно, когда я был студентом, Доминик был моим наставником, и мы поддерживали связь на протяжении многих лет. Мы устроились в кафе недалеко от торгового центра рядом с Британской академией в Лондоне, где он является вице-президентом отдела социальных наук. Я рассказал ему свою теорию модифицированного когнитивного диссонанса, рассказал об уничтожении фактов на алтарях точной идентичности, и он сделал достаточно мудрых кивков, чтобы я смог предположить, что наткнулся на что-то интересное.

Но что с этой информацией делать? Если мы продолжим делить реальность на фрагменты, в конечном итоге все будет одновременно и реальным, и нереальным. Мы попадем в антиутопию «1984» Джорджа Оруэлла, только по совершенно другим причинам. Автономная децентрализованная реальность так же плоха, как и ее авторитарный, поддерживаемый государством аналог. Чтобы реальность могла свободно существовать, она должна быть демократичной.

– В основе проблемы лежит гигантский парадокс, – объяснил Доминик. – Мы по своей сути социальные существа, чья социальная природа заставляет нас вести себя антисоциально. Чтобы остановить волну постправдивой революции, остановить распространение дезинформации, фейковых новостей, нам нужно понять, почему люди вообще присоединяются к группам. Подумать о причинах, по которым мы поклоняемся тому или иному богу, поддерживаем ту или иную команду, голосуем за республиканцев или демократов, консерваторов или либералов.

Эти причины не изменились со временем. Они были такими же на протяжении веков, тысячелетий, вплоть до доисторических времен. Да, нам нужны безопасность и статус. Да, нам нужно принадлежать чему-либо. Но мы также должны быть правы. Или, по крайней мере, мы должны суметь убедить себя в собственной правоте. Нам нужно, чтобы вокруг было достаточно людей, которые думают и чувствуют одинаково, – это позволит создать впечатление, что наше восприятие мира, наши отношения и действия, наши убеждения и поведение являются правильными, добродетельными и адекватными в любой ситуации.

Итак, нам нужно каким-то образом найти способ удовлетворить эти потребности, но сделать это таким образом, чтобы не создать межплеменной напряженности, не напирать на противопоставление «нас» и «их».

Я согласился с Домиником. Проблема была в том, что никому еще не удавалось добиться такого. Потому что суперрамка «мы или они» стара как море и небо. Человечество не может от нее просто взять и отказаться. Более того, захотим ли мы это сделать? Да, мы сможем избавиться от фанатиков и необъективности. Но в то же время мы потеряем Олимпиаду, The Beatles, Брексит и «Евровидение».

Мы лепим то, кем мы являемся, отбрасывая то, кем мы не являемся. Где мы проводим грань между теми, кто демонстирует групповое расстройство идентичности[115], и теми, кто «приемлемо предвзят», но не клинически пристрастен? Как нам достичь золотой середины среди разнообразия племен, как обойтись минимальным количеством конфликтов, как избежать путаницы?

На эти вопросы невозможно ответить. Как и невозможно понять, кто должен принять решение, сколько у человечества должно быть категорий идентичности и где между ними провести границы. Это должны сделать правительства? Суды? Политические институты? Если бы Оруэлл был сегодня с нами и работал над «2084», была бы в обществе возможного будущего не только полиция мыслей, но и полиция категорий?