Чернобыль: История ядерной катастрофы

Перед судом предстали шесть руководителей и сотрудников Чернобыльской АЭС. Главные обвиняемые были арестованы задолго до начала процесса: бывший директор станции Виктор Брюханов, бывший главный инженер Николай Фомин и его заместитель Анатолий Дятлов, в ночь на 26 апреля руководивший остановкой реактора четвертого энергоблока, которая привела к взрыву. Во время заседаний они все вместе сидели за столом, стоявшим по правую руку от судейской коллегии. Остальные обвиняемые – начальник реакторного цеха Алексей Коваленко, начальник смены станции Борис Рогожкин и ответственный за безопасность инспектор Госатомэнергонадзора Юрий Лаушкин – сидели отдельно[408].

Для Виктора Брюханова роль главного обвиняемого не была неожиданностью. Впервые увидев разрушенный взрывом четвертый энергоблок, он сразу подумал о том, что его посадят. По огромному опыту работы в советской промышленности он знал, что в случае любой крупной аварии виновником назначают директора, а если авария совсем серьезная, директору дают тюремный срок. После исключения Брюханова из партии в июле 1986-го «за крупные ошибки и недостатки в работе, приведшие к аварии с тяжелыми последствиями», арест был неизбежен. Следователь КГБ, приказавший в августе взять Брюханова под стражу, сказал, что в тюрьме ему будет лучше. Людям, потрясенным масштабами катастрофы, нужен был козел отпущения, и бывший директор станции как раз подходил на эту роль. Во время одного из допросов в ходе предварительного следствия в кабинет вошел незнакомый Брюханову офицер КГБ и бросил ему в лицо: «Я бы тебя расстрелял». – «Ну что ж, ставь и расстреливай!» – ответил ему Брюханов. В тот момент он был готов к чему угодно[409].

До суда Брюханов почти год провел в следственном изоляторе КГБ. Там он прошел медицинское обследование, в ходе которого было установлено, что он получил дозу радиации, в несколько раз превышающую максимально допустимую для ликвидаторов. Брюханов страдал лучевой болезнью, его мучили головные боли, периодически невыносимо ломило в затылке. Бо́льшую часть предварительного заключения он провел в одиночной камере, что само по себе было тяжелым испытанием. За весь год ему лишь однажды разрешили свидание с женой Валентиной. С арестом жизнь всей семьи Брюхановых, у которых был сын-подросток и взрослая дочь, через четыре месяца после аварии родившая девочку, сильно переменилась. Еще недавно они были одним из самых уважаемых семейств в городе, а теперь их избегали друзья и соседи. При экстренной эвакуации все их имущество осталось в Припяти. Только в августе, уже после ареста Виктора Брюханова, Валентине разрешили зайти в квартиру за вещами. «Первым в дверь вошел дозиметрист, – вспоминает она. – Разрешил взять кое-что из вещей и книги. Каждый том мы протирали тряпкой, смоченной слабым раствором уксусной кислоты. Верили, это может спасти от радиации». Вдобавок ко всему власти арестовали деньги на сберегательной книжке, на которую Виктору перед самым арестом перечислили отпускные[410].

Оберегая свою дочь, мать грудного младенца, Валентина целый год не говорила ей, что Виктор Брюханов находится в следственном изоляторе. Чтобы прокормить себя и сына-подростка, она снова пошла работать на Чернобыльскую АЭС, два уцелевших реактора которой были заново запущены осенью 1986 года. По ее просьбе Валентине разрешили работать без выходных – она надеялась, что, работая на износ, будет меньше думать об аварии и о том, что ждет их с мужем впереди. Такой режим скоро дал о себе знать: начались скачки давления, а однажды коллегам пришлось вызвать ей скорую прямо на работу.

После этого Валентина стала искать другие способы справляться со стрессом и чернобыльской травмой. В конце концов она нашла новую цель в жизни, полностью посвятив себя близким. Ей помогла женщина-врач, к которой Валентина пришла на прием: она встряхнула Валентину за плечо и велела взять себя в руки – хотя бы ради семьи. Была и другая встреча. «Я очень благодарна одной простой женщине из Припяти, – рассказывает она. – Однажды, когда я шла с остановки автобуса и ревела, она подошла ко мне, обняла и сказала: „Валюша, что ж ты плачешь? Виктор ведь живой, а это главное! Посмотри, сколько могил осталось после Чернобыля“». И Валентина решила бороться – за себя саму и за мужа. Первым делом убедила его взять адвоката – тот, ни на что уже не надеясь, сначала не соглашался даже на это[411].

Процесс, назначенный на весну 1987 года, пришлось перенести из-за нестабильного психического состояния одного из обвиняемых – бывшего главного инженера станции Николая Фомина. Его арестовали 13 августа 1986 года, в один день с Брюхановым. Незадолго до этого Фомин выписался из московской Клинической больницы № 6, где проходил лечение от лучевой болезни. Шок от ареста вкупе с проявлениями лучевой болезни стал причиной депрессии. В марте 1987 года, находясь в тюремной камере, Фомин разбил очки и осколком вскрыл себе вены. Врачи его спасли и к июлю привели в состояние, позволявшее предстать перед судом[412].