Черное дерево

Указанная кофейня оказалась большим домом, сложенным из глинобитного кирпича, стоящим на расстоянии метров в двадцать от края воды в окружении вытащенных на берег для просушки рыбацких лодок и развешанных повсюду, даже на стенах самого дома, сетях. Вокруг царил абсолютный ночной мрак, ни лучика свет не проникало наружу сквозь плотно закрытые ставни, и не было ни малейшего признака, указывающего на то, что внутри заключались сделки на сотни тысяч фунтов и продавался красивейший жемчуг со дна Красного Моря и Персидского Залива.

Время от времени из темноты выныривала безликая, закутанная с головы до пят, фигура, стараясь ступать бесшумно, подходила к дому и осторожно стучалась в дверь. Немедленно открывалось небольшое оконце, и там появлялась физиономия индуса с длинным и крючковатым носом, он самым внимательным образом осматривал нового посетителя и обнюхивал его, что было вернее, чем просто смотреть в подобной темноте.

Потом дверь приоткрывалась, на песок падал узкий клин света и человек проскальзывал внутрь, дверь захлопывалась, и снаружи все опять покрывал ночной мрак, и наступала тишина.

А внутри, в большом зале, уже собралось больше сотни разного рода персонажей. Воздух был тяжек и мутен от густого дыма сигарет, разнообразных качимб и наргиле с табаком и гашишем.

Все говорили, но делали это голосами приглушенными, собирались в небольшие группы. Повсюду слышалась арабская речь, доносились также слова на английском, французском, итальянском, греческом языках, на хинди и на сотне разнообразных африканских диалектов. Наряды тоже разнились, как на бразильском карнавале, но преимущество было, все–таки, за белыми балахонами суданцев, однако было также много египетских красных фесок, бурнусов саудитов, можно было заметить высоких сомалийцев, скромных индусов, белых, японцев, китайцев…

Каждые два–три месяца ювелиры и торговцы жемчугом со всего Востока устраивали подобные собрания в каком–нибудь укромном уголке Порт–Судана, чтобы обменяться самыми красивыми жемчужинами, добытыми со дна морей за последнее время. В местечке тихом и подальше от нескромных глаз представителей закона и правительства, сборщиков налогов и разного рода профсоюзов.

Торги еще не начались, но все присутствующие были настолько поглощены обсуждением, разного рода разговорами, что не обратили ни малейшего внимания на трех мужчин и одну женщину, вошедших незаметно в сопровождении суданца и расположившихся за небольшим столиком, стоящим в стороне от прочих. Им немедленно был предложен густой черный кофе, зеленый чай и прочие освежающие напитки. Никакого алкоголя – это запрещалось Кораном.

Давид скользил взглядом с одного лица на другое, ища того, с кем он встретился в пустыне.

– Знаком ли ты с Сулейманом Р.Орабом? – спросил он у суданца, согласившегося быть их гидом.

Ответил Малик:

– Я уже спрашивал его. Не знает он…

– Если он торгует жемчугом, то обязательно придет этой ночью, – заверил негр. – Говорят, что сегодня привезли очень хороший товар…

– Не вижу его.

– Рано еще…

А люди продолжали приходить. По одному или группами, расходились по залу и вскоре все свободные места были заняты, и помещенье превратилось душную печь, воздух и так тяжелый, стал совсем непереносимым из–за смеси прогорклого пота, кислой еды, табачного дыма, изношенной обуви и грязной одежды и еще сотни других неприятных запахов.

Голосов стало больше, но все они вдруг затихли, когда кто–то водрузил стол и стул на широкий деревянный прилавок. Некий старик, заботливо поддерживаемый, в большом тюрбане, одним краем свисающий ему на грудь, с трудом поднялся на прилавок и грузно опустился на стул.

Старик окинул взглядом собравшихся, протянул руку, взял красный платок, предложенный его помощником, развернул его на столе и начал внимательно изучать содержимое. Там оказалось около тридцати жемчужин большого размера. Он посоветовался с человеком, передавшим ему платок, кивнул головой и выкрикнул:

– Тридцать пять. С островов Абд–эль–Курл и Сокотора… По моей оценке… три тысячи суданских фунтов…

Еще раз обвел взглядом собравшуюся публику, взял одну жемчужину и продемонстрировал окружающим, удерживая ее между указательным и большим пальцем.

Пошевелив густыми, седыми усами, принялся выкрикивать цену:

– Две тысячи девятьсот…

– Две тысячи восемьсот…

– Две тысячи семьсот…

– Две тысячи шестьсот…

– Ха!!!

Некий египтянин поднял руку за третьим столиком, и старик немедленно прекратил торг. Бережно завязал платок. Покупатель подошел к столу, отсчитал требуемую сумму и забрал товар. Старик забрал купюры, взял часть себе, спрятал деньги в карман среди складок своего широкого бурнуса, и протянул руку за новыми жемчужинами.

– Кто это? – Алек шепотом поинтересовался у своего негра–провожатого.