Черное и белое

Дождь снаружи чудом прекратился, стало чуть светлее, и Алекс заметил карлика, отчаянно карабкающегося по крыше здания с таким решительным и жертвенным видом, как будто тот стремился не к волгре, а спасал ребенка из огня — не меньше. Глаза карлика блестели, остатки мокрой одежды прилипли к его тельцу, блики жуткой иллюминации придавали ему вид юркой ящерицы, он был в шаге от смерти — волгра была совсем рядом. За спиной Алекса в неистовой истерике бился другой карлик, он рвался наружу, намереваясь спасти безумца на крыше. Он больно ударил Алекса под колено правой ноги, нога рефлекторно подкосилась, и карлик вырвался наружу. Начинался дождь, первые крупные капли шумно захлюпали по земле, Алекс бросился за карликом, который, неистово крича, пытался привлечь внимание безумца на крыше. Все было тщетно — карлик на крыше, ослепленный своей целью, был словно под гипнозом. Но, к великому сожалению, шум и возня привлекли других волгр — сразу несколько чудовищ, рыдая, выползли из своих укрытий-ловушек. Промедление было подобно смерти, Алекс схватил за руку все еще кричащего коротышку, и они понеслись в черный дождь, не разбирая дороги, вернее говоря — это Алекс понесся, таща за собой упирающегося, визжащего и крутящегося вокруг него коротышку. Огибая здание, Алекс обернулся и взглянул на ту крышу, где минуту назад были чудовище и карлик, и увидел, как чудовище, явно испытывая невероятное удовольствие, всасывало через кожу головы, как бы пропуская сквозь себя все еще дергающегося карлика. Увиденное было театрально и фантастично. Жуткое представление, казалось, достигло своего апогея. Это была игра одного актера — волгры, виртуозного фокусника и клоуна в одном лице. Этот чудовищный актер мог быть грустным, плачущим, страждущим клоуном, желающим единственного — испытать мгновенье счастья, но вмиг превращался в коварного чародея — монстра, с наслаждением убивающего свою жертву. Алекс в ужасе отвернулся, не желая видеть заключительную сцену этого спектакля. Было темно, низкое холодное небо извергало черную влагу. Карлик, которого тащил за собой Алекс, был вял, апатичен и близок к обмороку. Дождь прекратился и поднялся черный пар. Алекс остановился у какой-то мокрой, холодной стены, неясное беспокойство овладело им. Все еще крепко держа за руку бедного карлика, он прислонился к стене и, сам того не замечая, осел по ней; присев на корточки, устало откинул голову назад. Бедный карлик, не скрывая горя, положил свои маленькие, корявые руки на колени Алекса и на них свою голову — он тихо плакал. Алекс чувствовал, как сильно билось сердце карлика, а руки его были холодны как лед. Алекс утешал беднягу и, не зная зачем, гладил его мокрую, грязную голову. Голое тельце коротышки судорожно подергивалось, когда тот всхлипывал или глубоко и горестно вздыхал.

— Не бойся, ты не умрешь, — тихо и бесцветно произнес Алекс. — Вставай, нам нужно идти.

Карлик поднял на Алекса глаза, полные слез.

— Хорошо, пойдем, — невнятно вымолвил тот, его нос и глаза были разбухшими от слез…

Вскоре они молча брели по темной улице, совсем не прячась и не озираясь по сторонам. Чем дальше уходили вглубь странного города Алекс и коротышка, тем слабее становилось свечение зданий, теряя свою яркость.

— Уже скоро, совсем рядом, оно было где-то здесь, — вдруг оживился карлик. И поспешил добавить. — Я хочу есть.

Коротышка хотел добавить еще что-то, но прямо на них из толщи черного пара вынырнуло совсем не светящееся безмолвное здание. Возвышаясь на холме, оно было полно таинственности и, как ни парадоксально и чего совсем не могло быть в этом темном мире — светлой торжественности. Здание было похоже на храм, какие во множестве встречаются на Земле. Но кто воздвиг его? Когда? Из какого материала? Все это осталось для Алекса загадкой.

— Вот это место, — произнес коротышка. Гордость переполняла его.

— Тихо. Помолчи! — Алекс приставил указательный палец ко рту.