Черное колесо. Часть 1. История двух семеек

– А, это? – несколько обескураженно протянул Гарри. – Нет, это – цветы. Я их тут по дороге на рынке прихватил. Да не о том, Иван Никифорович! Тут, можно сказать, жизнь решается, а вам галстука жалко.

– Значит, на рынке прихватил? – продолжал гнуть своё Сардановский, прислушиваясь к нарастающему крику Магды Сойферт. – И до поварихи не дошёл?

– Да дошёл я, дошёл, только там столько вещей, что никак не унести, только на лодке! Но как же галстук?!

Зациклило Гарри на этом галстуке, только время зря терял.

– А шляпа не нужна? – поинтересовался Сардановский со смешинками в глазах.

– Нет, шляпа не нужна, спасибо, мне бы галстук!

Ох, глупеет человек в таком состоянии, а самое страшное – теряет чувство юмора.

– Нет, Гарри, право, зачем тебе галстук? – вступила в разговор Алисия Павловна, одна из штатных геологов, женщина в летах, под сорок, и очень рассудительная. – Ты и без галстука хорошо выглядишь. Вот только рубашку бы сменить, а то эта несколько э-э-э непрезентабельна, да причесаться, а то несколько растрепался.

– Наверно, пока от рынка с цветами бежал, – хохотнул Сёмка, механик.

– Да-да, вы правы, Алисия Павловна, как всегда правы! – воскликнул Гарри, положил букет на стол, скинул рубашку и окунул голову в бочку с водой, яростно вытер волосы всё той же рубашкой, ловко накинул её на протянутую рядом верёвку и скрылся в бараке. Не прошло и трёх минут, как он выбежал обратно, с зачесанными назад, блестящими от воды волосами, благоухающий «Шипром» (конечно, не своим, а того же Сардановского) и в выходной рубашке, некогда белой, но ещё ни разу не надёванной после последней стирки.

– За вещами, значит, к поварихе поехал? – едва сдерживая смех, спросил Сардановский, когда Гарри подошел к столу за букетом.

– Эх, не романтический вы человек, Иван Никифорович! – вскричал Гарри, устремляясь на берег, к лодке.

Тут уж все отпустили вожжи, отсмеялись всласть, до слёз и со всхлипами. Гарри – и галстук! Тут уж всё ясно – «удар молнии». Даже для тех, кто не испытал, но наслышан. Тут уж только порадоваться за человека или позавидовать. И смех в спину Гарри несся весёлый, радостный, добрый.

А Гарри летел на лодке по Иртышу, благо, вниз по течению, и уже представлял себя там, на подворье Вергуновых. Хоть и «поражённый молнией», а успел заметить, что подворье задами выходит на берег, а там мостки, где бабы бельё стирают, к ним и пристать на лодке – в этом была часть плана.

Машенька же, отсмеявшись после стремительного исчезновения Гарри, повесила сушиться остатки белья и вернулась обратно в дом.

– Кто приходил-то? – спросила её мать. – Вроде калитка стукнула.

– Да из партии, за вещами.

– А что ж не забрал? – опять поинтересовалась мать, кивнув на стоявшие у дверей чемоданчик и небольшую полотняную сумку.

– Да так, – ответила Машенька и опять рассмеялась, поводя головой из стороны в сторону.

– Молодой? – подозрительно спросила мать, безошибочно определив причину смеха.

– Молодой.

– Красивый? – продолжался допрос.

– Красивый, – ответила Машенька, продолжая улыбаться, – смешной, однако.

Мать внимательно посмотрела на неё и тихо сказала: «Ну, дай Бог!» – неожиданностью вывода заставив Машеньку покраснеть.

– Да о чём вы, мама, право! – воскликнула Машенька в смущении.

Ответа не последовало. Машенька быстро прибралась в своем закутке, гораздо дольше просидела перед зеркальцем, причёсываясь, а больше рассматривая свое лицо, стараясь что-то разглядеть в нём и в то же время ничего не видя, уносясь мыслями в неопределимые дали, потом встряхнулась, надела свое лучшее, впрочем, единственное приличное платье и вышла в переднюю часть избы.

– Куда это ты так вырядилась? – удивлённо спросила мать, возившаяся у печки.

– Сейчас за вещами придут, сказали, чтобы ждала, они мигом. Я во дворе и подожду, – рассеянно ответила Машенька.

– Так ведь завтра отправляетесь, куда ж сегодня? – опять удивилась мать.

– Да, завтра, с утра, – просто подтвердила Машенька, надела туфли, взяла чемоданчик и сумку и уже на пороге сеней добавила, – я ещё вернусь сегодня к вечеру.

– Как хоть зовут-то? – крикнула ей вслед мать.

– А я и не знаю, – пожала плечами Машенька и вышла из дома.

– Хорошенькое дело, однако! – воскликнула Настасьюшка, впрочем, без всякого возмущения.

Долго ли сидела Машенька на лавке во дворе рядом с вещами, она и сама не знала, но когда услышала стук лодочного мотора на реке, сразу встрепенулась, почему-то не сомневалась, что это за ней. Большая моторная лодка, описав плавный полукруг, мягко подошла к мосткам[9]. Высокий худой парень, так похожий на того, утреннего, с неизвестным именем, но и какой-то другой, преображённый, ловко перескочил на мостки, привязал лодку, затем запрыгнул обратно в лодку и появился на мостках уже с каким-то огромным красным шаром на длинной зелёной ножке в руках, легко взбежал по тропинке к двору Вергуновых, толкнул заднюю калитку, чуть умерил бег во дворе и предстал перед Машенькой, просветлённый, улыбающийся, с огромным букетом пламенеющих тюльпанов.

– Это тебе, – просто сказал он, протягивая Машеньке букет.