Черное колесо. Часть 1. История двух семеек

Гарри, пролетев мимо Машеньки, начал было подтягивать лодку дальше на берег, но та, не выпуская букета, ловко спрыгнула на песок, подождала, пока Гарри привязал лодку и вытащил её немногочисленную кладь на берег, и с лёгким смущением стала подниматься рядом с ним к бараку. Вся партия, как не расходилась, сидела за тем же длинным столом на улице, наслаждаясь последним перед полем выходным днём и неспешно попивая родное Гарри «Жигулёвское» пиво.

– А вот и Гарри! – радуясь непонятно чему, возвестил Сёмка.

– Так тебя Гарри зовут? – тихо спросила Машенька.

– Вообще-то Володей, – немного потупясь, ответил Гарри, – а это прозвище, дурацкое, привязалось откуда-то, сам не знаю.

– Позвольте, товарищи, представить вам нашего нового шеф-повара, – сказал, поднимаясь, Сардановский, когда Гарри с Машенькой подошли к столу, – Мария Вергунова, прошу любить и жаловать.

– Мария, – зачем-то ещё раз представилась Машенька, чуть втянув голову в плечи.

– А не хотите ли пива, Маша? – развязно спросил Сёмка, но осёкся под яростным взглядом Гарри.

– Что ж вы сегодня-то приехали, Мария? Только зря время потеряли, – продолжал Сардановский, – ведь убываем завтра с утра, я, помнится, вам говорил.

– Да я помню, – улыбаясь, ответила Машенька, – но разве ж этому оглашенному объяснишь, – и она перевела взгляд на Гарри.

– Гарри – он такой, – согласился Сардановский, – вы, Мария, на цветочки, на чистую рубашку и приглаженные лохмы особого-то внимания не обращайте…

– Ну, зачем вы так, Иван Никифорович! – вскричал Гарри, но этот крик души потонул в дружном смехе всей партии.

– Я тогда пойду? – спросила Машенька, когда смех немного улёгся.

– Я провожу! – воскликнул Гарри и ещё ближе придвинулся к Машеньке в готовности защитить её от всех мыслимых и немыслимых напастей.

– Идите, идите, – сказал Сардановский, вытирая выступившие на глазах слёзы, – отъезд завтра в семь, не задерживайтесь.

Ох, уж это интеллигентское «вы». Поди пойми, к кому относилась эта фраза. То ли к Марии, которую Сардановский по недавнему знакомству величал на «вы», то ли к этой паре, которая уплывала вдаль по улице.

Сколько они шли обратно до дома Вергуновых, о чём разговаривали, да и разговаривали ли вообще – об этом они и сами не могли потом вспомнить. Они даже не заметили Магду Сойферт, которая, вывернув из-за поворота, чуть не ткнулась носом в букет тюльпанов на Машенькиных руках, и не услышали её гневный возглас: «Гарри!» – который расслышала сидевшая в квартале от места столкновения партия, долго со смехом обсуждавшая возможные кары, которые неминуемо должны были обрушиться на молодого шалопая. И уж тем более они не слышали, как Магда Сойферт, утихая, говорила им вслед: «Эх, Гарри! Ну, Гарри! Красивая…» Шумная женщина была Магда Сойферт, но отходчивая, и сентиментальная, классический пример обрусевшей немки.

Корней и Настасья Вергуновы сидели рядком на лавочке перед воротами своего подворья и уже давно пристально наблюдали за приближавшейся парой.

– Ой, мама, отец, вы что тут сидите? – очнувшись, удивлённо спросила Машенька, когда они с Гарри, наконец, подошли к дому.

– Что уж нам и посидеть с матерью нельзя в тихий вечерок после трудового дня? – немного недовольно проскрипел в ответ Корней.

– Да ты, доченька, улетела, ничего толком не объяснила, не рассказала, я уж даже волноваться начала, – пояснила Настасьюшка.

– Мы же вещи отвозили, чтобы завтра Марии с утра не тащить, – затараторил Гарри, борясь с неожиданным для него смущением, – а потом вот прогуляться решили, ведь, э-э-э…

– Корней Митрофанович, – догадавшись о причине заминки, представился отец, слегка приподняв кепку.

– …вот я и говорю, Корней Митрофанович, прогуляться решили, ваша правда, погода-то какая стоит – весна!

– Да, весна, – согласился Корней, – а звать тебя как, парень?

– Гарри, – с улыбкой.

– Вообще-то его Володей зовут, – поправила Машенька.

– Владимир Николаевич Буклиев, – по полной форме представился Гарри и даже чуть прищёлкнул каблуками сапог.

– Это лучше, – кивнул головой Корней, – а то – Гарри, прямо кликуха бандитская. Значит, в партии этой самой работаете?

– Да, гидрологом, воду, значит, изучаю, куда течёт, да как, да какая. Шестой сезон завтра открываю. Ну, я, наверно, пойду, – Гарри вопросительно посмотрел на Машеньку.

– Да, завтра рано вставать, – согласилась та.

– Однако, вы уж там Машеньку не обижайте, – напоследок сказала Настасьюшка.

– Машенька, – протянул Гарри, прислушиваясь к ласковому звучанию этого слова, как будто первый раз в жизни его слышал, ещё раз повторил, – Машенька, – и ещё прибавилось нежности во взгляде.

– Машеньку никто не обидит! Я Машеньку в обиду никому не дам! – крикнул он, уходя.

Глава 6. Детские годы Буклиева-внука