Черное колесо

На следующий день сразу после полудня мы увидели остров Рафферти. Мактиг показал мне его — неприглядную голую скалу на горизонте, окруженную мелкими островками, которые казались менее грозными из-за покрывающей их зелени.

Рядом была Пен, и именно она обратила мое внимание на остальных, бывших на палубе: Бурилов что-то говорил леди Фитц, разглядывая остров, как старого знакомого. Чуть поодаль Сватлов прилип к поручню, словно притянутый магнитом. Флора прогуливалась по палубе под руку с Чедвиком, украдкой поглядывая, не проявит ли Мактиг признаков ревности. Сомневаюсь, что он вообще видел ее.

Пен сказала:

— Они узнали остров, Росс. Ирсули — не сон.

Я не стал спорить. К закату мы более-менее приблизились к скале. Бенсон застал нас вдвоем и вежливо кивнул мне. Теперь, когда его цель была близка, он мог меня терпеть.

Подошел Мактиг.

— Ну, что ж, капитан, вот она, моя гавань. Корабль Рыжего входил вон через тот пролив, но «Сьюзан Энн» не сможет. Остаток пути придется проделать в шлюпке.

— Немедленно, — оживленно кивнул Бенсон.

— Нет, только не это, — возразил Мактиг. — Через несколько минут стемнеет. И что-то подсказывает мне, что нужно ждать утра. — И он принюхался, будто ощутил в воздухе опасность.

Пен подхватила:

— Да, отец, подожди. Не делай ничего, что могло бы усилить недовольство. Мы слишком близки к финишу, чтобы позволить себе ошибиться.

Бенсон задрожал, словно сдерживая приступ гнева, но овладел собой. Обнял Пен. Она еле заметно отстранилась.

— Хорошо, — сказал он, но прозвучало это довольно мрачно.

В сумерках на остров вышли поглядеть не только те, кому снились сны об Ирсули, но и большинство членов экипажа. Рука Пен крепче сжала мою.

— Они знают, — прошептала она, — или просто заметили, как смотрят другие, и им стало любопытно.

Остров находился в миле от нас. Он возвышался над соседними островками, словно король в окружении вассалов. Сумерки и расстояние окутали его синевой и бросили тень на другие рифы. Как будто самодержавный аметист восседал на троне среди гиацинтов, яшмы, розового кварца и рубинов.

Ночь укрыла остров тьмой, и густеющая тень упала на нас, словно отброшенная огромными крыльями.

23. ФЛОРА

В полночь мы собрались в столовой по приглашению Бенсона — чтобы отметить, как он сказал, наше прибытие. Бенсон пребывал в исключительно хорошем настроении. Впервые я видел лицо старого капитана таким торжественным. Если бы не визгливый голос и архаичные выражения, я бы подумал, что передо мной Большой Джим собственной персоной.

Мактиг радостно улыбался ему, но Пен выглядела встревоженной. Возможно, опасалась, что это отразится на его самочувствии, изменит его, и он перейдет от хорошего настроения к приступу ярости.

Я тоже беспокоился. Лицемерие стало второй натурой для Флоры, Бурилова и Чедвика. У леди Фитц и преподобного оно было выражено гораздо слабее. Несмотря на внешнюю веселость, им было не по себе, и я чувствовал, чего опасается Пен: назревает какой-то заговор, в воздухе сгущалось напряжение, готовое вот-вот прорваться.

Для Бурилова веселье, неважно — искреннее или напускное, означало только одно — выпивку. Под ее влиянием он начинал болтать и петь. Леди Фитц попыталась сдержать его воодушевление сердитыми взглядами и резкими замечаниями, но тот не обращал на нее внимания. Он вошел в раж, но как раз когда буйство готово было перейти границы — он собрался сплясать на столе трепака, — с ним произошла перемена, и он, как сгоревшая ракета, ушел во тьму глубочайшего отчаяния.

Он прижал ладони к вискам и начал раскачиваться взад и вперед.

— Я помню! Какой я дурак! — воскликнул он по-русски. — Но я помню!

И посмотрел на нас округлившимися глазами.

— Мой сон перед бурей, да! Змеи, предрекающие смерть в моей семье. Это так ужасно, что мозг отказывается помнить. Но теперь я вспомнил: коньяк вправил мне мозги!

Леди Фитц спросила:

— О чем ты, Алексей? Расскажи мне!

Он повернулся к Бенсону и заговорил монотонным речитативом:

— Змеи. Три змеи в воде. Плывут! Сплетаются. Змея хватает себя за хвост — катится ко мне, как обруч, и гудит, как туча пчел! «Алеша, сыночек, — говорит она, — смотри на меня! Я прихожу предвестником беды. Теперь ты знаешь». А на спине змеи рисунок чешуи — кресты, сплетенные друг с другом. По всему телу. Словно… — Глаза его выпучились, он сморщился, будто с трудом глотая что-то. — Словно…

Он упал на колени, сплел пальцы рук, прижал их к груди, откинул голову назад, закрыв глаза.

— Словно черное колесо! — пропел он прекрасным баритоном, достойным сцены «Метрополитен-оперы».

И упал без чувств.

Леди Фитц закричала и бросилась к нему. Мактиг смотрел с восхищением. Голос его, однако, дрожал:

— Старина Алексей остался на посту до последнего. Док, если вы поможете мне снять ее приставучесть с Алексея, мы сможем перенести его на койку.