Черное облако

Кингсли стало интересно, сколько еще продлится эта светская беседа в лучших традициях восемнадцатого века. Возможно, стоило поставить чайник и приготовить чай?

Однако развязка стремительно приближалась. Два этих человека были слишком разными по складу мыслей, а потому просто не могли беседовать дольше получаса. Когда министр внутренних дел говорил с кем-то, он ставил перед собой задачу сделать так, чтобы его собеседник начал действовать согласно определенному, заранее обусловленному плану. Ему было совершенно все равно, как добиться желаемого, главное, чтобы все вышло так, как он хотел. В ход шли любые средства: лесть, попытки обратиться к здравому смыслу, социальное давление, удовлетворение амбиций или даже откровенное запугивание. В большинстве случаев, как и все администраторы, он считал, что такие аргументы, имеющие в своей основе сильный эмоциональный фактор, но преподнесенные, казалось бы, с применением логики, лучше всего помогают достичь успеха. Но действительно строгой логике министр никогда не находил применение. С другой стороны, Кингсли следовал строгой логике во всем – ну, или почти во всем.

И в тот момент министр внутренних дел совершил ошибку.

– Мой дорогой профессор Кингсли, боюсь, вы нас недооцениваете. Можете быть уверены, что при составлении наших планов мы учтем самые худшие из возможных сценариев.

Кингсли вскочил.

– Тогда, боюсь, вам придется подготовиться к ситуации, когда все мужчины, женщины и дети погибнут и на планете не останется ни животных, ни растений. Я могу поинтересоваться, какой план у вас заготовлен на такой случай?

Министр внутренних дел был не из тех, кто продолжает упорствовать, когда спор проигран. Если он заходил в тупик, то просто менял тему и даже не вспоминал о том, что обсуждалось прежде. Он решил, что как раз настал подходящий момент, и, таким образом, сделал вторую, еще более серьезную ошибку.

– Профессор Кингсли, я пытался представить вам все с объективной точки зрения, но вы ставите меня в довольно неловкое положение. Поэтому давайте-ка начистоту: мне ведь не стоит говорить вам, что, если эта ваша история станет достоянием общественности, последствия могут быть весьма серьезными.

Кингсли только застонал в ответ.

– Мой дорогой друг, – сказал он, – это, конечно, кромешный ужас. И правда, могут возникнуть весьма и весьма серьезные последствия! Я-то прекрасно представляю, насколько серьезными они будут, если от нас заслонят Солнце. Ваше правительство уже придумало, как это предотвратить?

Министр внутренних дел с трудом сдерживал себя.

– Вы продолжаете утверждать, что Солнце непременно «заслонят», выражаясь вашими словами. Позвольте сказать вам откровенно, мы в правительстве навели кое-какие справки, и нас не удовлетворила точность ваших исследований.

Кингсли возмутило это заявление.

– Что?!

Министр внутренних дел продолжил свою атаку:

– Возможно, вам это еще не приходило в голову, профессор Кингсли, но давайте на минуточку предположим, что вся эта история просто пшик, буря в стакане воды, химера. Вы представляете себе, профессор Кингсли, в каком окажетесь положении после того, как всполошите общественность из-за полнейшей ерунды? Могу вас совершенно серьезно заверить: финал у такой истории возможен только один, причем весьма значительный.

Кингсли взял себя в руки. Но внутри у него все закипало.

– Я не могу выразить, насколько благодарен вам за эту заботу. Меня также удивляет то, насколько внимательно правительство ознакомилось с нашим отчетом. Если честно, то я потрясен. Даже жаль, что вы не изучили с такой же тщательностью и другие вопросы, в которых вы вроде как должны разбираться не на таком дилетантском уровне.

Министр внутренних дел перестал церемониться с собеседником. Он поднялся, взял шляпу с тростью и сказал:

– Любое ваше заявление, профессор Кингсли, будет расцениваться как серьезное нарушение нашего Закона о государственной тайне. В последние годы нам приходилось нередко сталкиваться с ситуациями, когда ученые ставили себя выше закона и общественных интересов. Вы можете себе представить, что с ними случилось. Всего хорошего.

Впервые голос Кингсли прозвучал властно и резко:

– Позвольте обратить ваше внимание, господин министр внутренних дел, что любые попытки правительства ограничить мою свободу передвижения, без сомнения, лишат вас всяких шансов сохранить какую бы то ни было секретность. До тех пор, пока широкая общественность ничего не знает о случившемся, вы в моих руках.

Когда министр внутренних дел ушел, Кингсли посмотрел на себя в зеркало и улыбнулся.

– Думаю, я неплохо сыграл свою роль, но все-таки жаль, что пришлось заниматься этим у себя дома.