Черное Рождество

— Сейчас от русской земли остался только этот клочок — Крым, и защита его стала для всех нас делом чести и долга. — Голос Горецкого зазвенел, казалось, что он говорит перед целой армией, и Борис невольно проникся его чувством, как незадолго до того подпал под магию личности генерала Слащева. Полковник продолжал: — Для защиты Крыма положение в тылу играет огромную роль, и мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы не допустить возникновения пятой колонны.

— Воля ваша, господин полковник, занимайтесь своей тайной войной, а я всеми этими играми сыт по горло. Пойду с отрядом на фронт, там все проще и честнее: враг — вот он, впереди, по ту сторону перешейков, вокруг — свои, никаких предателей, никаких провокаторов… Надоело!

— Что ж… — Горецкий снова надел пенсне, и лицо сделалось мягким и задумчивым, — не могу вас неволить, голубчик. Честно признаться, очень хотелось бы, чтобы мы с вами, как прежде, работали вместе — помнится, это у нас неплохо получалось, но что уж тут поделаешь… Одно только обидно — вы прежде сталкивались с этим матросом Кипяченко… или как его там зовут, Защипа? Ну не важно. Ваше прежнее знакомство очень могло быть полезно. Морячок много может знать, а судя по тому, что мне о нем известно, он крепкий орешек, разговорить его будет непросто… тут бы вы пришлись очень кстати. Психология, знаете ли, тонкая наука. Вся держится на таких нюансах…

Борис дал себе слово Горецкого не слушать и на его предложения не соглашаться, но тут он вспомнил депо, полное арестованных, ожидающих расстрела, и Защипу, по-хозяйски распоряжающегося жизнью и смертью «буржуазного элемента»… Ему захотелось посмотреть этому палачу в глаза. А может быть, полковник Горецкий просто-напросто обладал свойством магнетического воздействия на Бориса и спорить с ним было бесполезно? Так или иначе, Ордынцев, сам удивляясь своим словам, сказал:

— Ладно, Аркадий Петрович, постараюсь помочь вам с Защипой. Но он ведь еще на свободе?

— Это вопрос одного-двух дней, — Горецкий явно повеселел, — подождите немного, голубчик. С командованием я договорюсь, отправитесь на фронт чуть позже, если не измените своих намерений, а пока поработаем вместе.

Последнее заседание большевистского подпольного комитета проходило на окраинной Михайловской улице в доме Тониной тетки, расположенном очень удачно: с одной стороны к дому примыкал пустырь, образовавшийся на месте сгоревшего в прошлом году соседского дома, а с другой — улица и вовсе заканчивалась, теткин дом был последний. И хоть были сумерки, но на открытом месте можно было наблюдать за всеми подходами к дому.

Заседание было очень ответственное, поэтому, учитывая тревожную ситуацию и историю с предателем Борщевским, решили выставить часового — того самого Мишку Полещука, который прибыл из разгромленной симферопольской организации. Заседание было расширенное, за столом сидело человек пятнадцать — присутствовали представители от воинских частей, а также моряки с дредноута «Воля» и других судов, кроме крейсера «Кагула», который, пришвартованный к Графской пристани, выполнял роль застенка контрразведки.

Заседание открыл товарищ Макар, который пришел, как всегда, последним:

— Итак, товарищи, настал решительный момент. Обстановка для вооруженного выступления сложилась сейчас самая подходящая. Солдаты гарнизона — в основном бывшие пленные красные, с ними велась достаточно долгая и продуктивная агитационная работа.

— Мы ручаемся, что большая часть поддержит вооруженное выступление, а остальные присоединятся к успеху! — выскочил представитель гарнизона.

Товарищ Макар остановился, посмотрел на него очень спокойно, помолчал немного, давая понять человеку, что он совершил ошибку, когда прервал председателя, но поскольку тот сел на место, не осознав свой промах, товарищ Макар продолжал:

— В первую очередь, товарищи, следует захватить штаб Врангеля и особый батальон при штабе крепости, потому что там, как утверждает товарищ Салов, — он бросил взгляд на Салова, сидевшего в уголке и выглядевшего сегодня необычайно тихим, даже пришибленным, — как заверил нас товарищ Салов, там есть какая-то часть состава, распропагандированная коммунистами, но много еще и прихвостней белых. Так что батальон следует обезвредить в первую очередь.

Далее, рабочие порта и надежные войска, состоящие в ведении комитета, — тут снова высунулся было тот самый шустрый представитель гарнизона, но товарищ Макар продолжал говорить не останавливаясь, так что тот сел на место, приоткрыв рот, но так и не сказал ни слова, — должны занять почту-телеграф, все госучреждения, железнодорожный вокзал, морской завод в порту. Теперь с вами, товарищи, — он повернулся к морякам, — можете ли вы ручаться, что обезоружите офицеров и займете дредноут «Воля» и еще три судна, стоящие на рейде?

— Ручаемся, — вразнобой ответили матросы.

— Необходимо также выделить людей для охраны города. Этим займутся рабочие из доков.

— Только оружия у нас почти нет, — встал представитель морского завода.

— Вот об этом доложит нам товарищ Кипяченко.