Черное Рождество

— Допустим, повезло тебе в тот раз, — нехотя согласился товарищ Жорж. — И прибежал ты сюда, никто тебя без документов по дороге не перехватил. Поверили мы тебе, оставили у себя. Доверили важнейшее дело — охранять заседание подпольного комитета! А ты юнкеров вплотную подпустил, так что всех товарищей повязали, как… — Товарищ Жорж поискал подходящее, но необидное сравнение, но не нашел и махнул рукой. — И что же получается? — продолжил он. — Всех арестовали, а ты один опять сумел спастись.

Мишка поднял голову и уже открыл было рот, чтобы напомнить о том, что председатель подпольного комитета тоже сумел спастись, но посмотрел в его маленькие, близко посаженные глаза и раздумал возражать.

— И что же получается? — резюмировал товарищ Жорж. — Либо ты предатель, контрреволюционный элемент и сам привел контрразведку…

— Да ты что! — вскочил Мишка на ноги, но увидел, что на него смотрит вороненое дуло «нагана». Ноги у него подкосились, в горле пересохло, и он плюхнулся обратно на табуретку.

— Либо ты трус, Миша, — невозмутимо продолжал товарищ Жорж, — и первым делом думаешь не о товарищах, а как бы свою шкуру спасти. А партия, Миша, такого не прощает. Трусость, Миша, сродни предательству.

— Товарищи! — От волнения Мишке казалось, что вместо одного товарища Жоржа здесь в сторожке находится множество председателей подпольных комитетов. — Да я… как лучше хотел. Когда очухался в кустах — дай, думаю, попробую смыться, авось пригожусь еще большевикам. А какой смысл мне было сдаваться? И товарищам помочь бы не сумел.

Товарищ Жорж мысленно с ним согласился. И сам он в том же случае поступил абсолютно так же — сбежал, не думая о товарищах, потому что им все равно не смог бы помочь. Но одно дело — его жизнь, жизнь руководителя подполья, она нужна партии, и совершенно другое дело — жизнь какого-то мастерового мальчишки с сомнительной, прямо скажем, репутацией.

— Ладно, Михаил, я тебе верю, — заговорил он. — И партия дает тебе возможность оправдаться.

— А что делать-то нужно? — встрепенулся Мишка.

— После узнаешь, а пока будь начеку. Отсюда ни ногой, я завтра приду, все расскажу и с товарищами познакомлю. А сейчас давай-ка укладываться, я здесь заночую.

Товарищ Жорж заснул мгновенно, но проснулся от шорохов.

— Кто там? — вскрикнул он.

— Кто их знает, — лениво со сна ответил Мишка. — Может, покойники, может, лихие люди добычу делят. Они сюда не сунутся, у них свои места есть.

Товарищ Жорж долго ворочался, перебирая в мыслях предстоящую операцию, и в конце концов пришел к выводу, что все рассчитал правильно. На этих молокососов было бы глупо полагаться, для убийства Слащева требуется профессионал. Он его раздобудет, были бы деньги. А деньги будут, Шаров обещал. И бывший председатель подпольного комитета облегченно заснул.

Глава двенадцатая

Товарищ Макар не без труда нашел по описанию нужный ему дом. Собственно, домом эту хибару назвать было трудно — криво повисшая на одной петле дверь, покачиваясь, кое-как прикрывала вход в покосившуюся мазанку с одним маленьким незастекленным оконцем. Товарищ Макар, а ныне Жорж Лапидус с опаской открыл дверь, и тут же откуда-то сверху послышался тихий свистящий шепот, похожий на змеиное шипение:

— С-стоять! Руки за голову! Два шага вперед!

Жорж Лапидус сделал два шага вперед по земляному полу мазанки. Периферийным зрением он заметил, или, скорее, почувствовал, как что-то гибкое и подвижное отлепилось от потолка и плавно скользнуло вниз. Потом сильные, неприятно холодные руки ощупали все его тело и обыскали. Он передернулся, и тотчас раздался тот же свистящий шепот:

— Не дергайс-ся, пас-скуда!

— Ты, однако, не слишком, — проговорил товарищ Жорж, пытаясь показать, что он не испуган, но севший и охрипший голос только выдал его страх.

— Тсс, — прошипело сзади, и узкое ледяное лезвие слегка прикоснулось к шее, — ну ладно, чис-ст! — И холодные руки выпустили товарища Жоржа.

Он сделал еще шаг вперед и повернулся. Перед ним стоял худощавый узкоплечий человек невысокого роста, с маленькими, аккуратно подстриженными усиками на бледном лице. Узкие губы были, кажется, слегка подкрашены, но самыми заметными в этом лице были глаза — холодные, бесцветные, невыразительные, они вселяли такой ужас, что у видавшего виды подпольщика выступили на лбу капли холодного пота. Он понял, почему этот маленький человек получил кличку Гадюка.

Одет был бандит с кричащей одесской элегантностью: узкие полосатые брюки, лаковые штиблеты с гетрами, желтый короткий пиджак. Черные волосы набриолинены и уложены так гладко, что в прическу можно было смотреться как в зеркало.

— Ну что, гос-сподин хороший, что нужно?

— Господин… — начал Жорж, справившись с голосом, но его тут же прервали:

— Гадюка. Называй меня Гадюка. Мне это нравится.

— Господин… Гадюка, — послушно повторил Жорж, — нам нужно… устранить одного человека…

Раздалось короткое шипение, кажется, у Гадюки это означало смех.

— И это мне говорит большевик! — прошипел бандит, отсмеявшись. — Устранить одного человека! Да вы их устраняете тысячами. Неужели одного — сложнее?