Черное Рождество

— Вы уверены, что это яд, а не естественная смерть? — почти одновременно спросила Юлия Львовна.

— Конечно, у меня нет настоящей лаборатории, нет возможности произвести точный анализ, — Горецкий выпрямился, поправил пенсне, еще усилив свое сходство с университетским профессором, — но признаки, на которые я обратил ваше внимание, весьма характерны. Во всяком случае, они не наблюдаются у умерших от сердечного приступа. Но для того чтобы еще больше увериться в моем диагнозе, я произведу небольшой эксперимент доступными мне средствами. — Аркадий Петрович повернулся к своему верному ординарцу, молча наблюдавшему за уверенными действиями патрона, и попросил: — Саенко, голубчик, не в службу, а в дружбу, принеси мой саквояж.

— Видано ли дело! — буркнул себе под нос Саенко. — С дороги не умывшись, не поевши, опыты над покойником устраивать…

Однако вышел и вскоре вернулся с вещами полковника, которые наконец привез медлительный татарин. Открыв саквояж, Горецкий вынул оттуда мензурку, пузырек со спиртом и несколько пакетиков с порошками. Поставив мензурку на край стола, он влил в нее немного спирта и подсыпал содержимое трех пакетиков. Подняв глаза на Бориса и Юлию Львовну, которые наблюдали за ним как зачарованные, Аркадий Петрович сказал:

— Я не буду утомлять вас химическими подробностями своего эксперимента, скажу только, что полученный мной состав не изменит своего цвета, вступив в реакцию с обычной трупной тканью. Однако в том случае, если трупная ткань содержит алкалоиды, близкие стрихнину, к каким относятся яд кураре и священный яд тунгусских шаманов, мой состав изменит цвет на красновато-бурый.

С этими словами Горецкий слегка отогнул металлическим шпателем губу трупа и капнул на ее слизистую поверхность бесцветную жидкость из мензурки. Двое зрителей затаили дыхание. Капля жидкости на губе мертвеца запузырилась, будто вскипела, и отчетливо окрасилась в красно-бурый цвет.

— Что и требовалось доказать, — профессорским тоном произнес Аркадий Петрович, выпрямляясь и поправляя пенсне.

Юлия Львовна перевела дыхание и вполголоса проговорила, обращаясь к полковнику:

— Вы утверждаете, что покойного Стасского отравили этим самым ядом?

— Я уверен почти на сто процентов.

— И яд, насколько я знаю, действует на организм человека очень быстро? — настойчиво спрашивала она.

— Да, от пяти до пятнадцати минут, это зависит от индивидуальных особенностей организма.

— Очень интересно, — встрепенулся Борис, — вчера вечером мы все находились вместе примерно полчаса до смерти Стасского, и все видели, что он ел и пил, вернее, кажется, он только пил вино…

— Но ведь это значит… это значит, что его убил один из тех, кто находился вчера в этой комнате… один из нас! — воскликнула Юлия Львовна.

В глазах ее Борис заметил не испуг, а сильное удивление.

В дверях появились капитан Сильверсван и лейтенант Ткачев.

— Что с вами, Юлия Львовна? — спросил капитан. — Вы словно привидение увидели! Впрочем, это неудивительно, когда в доме покойник.

— В доме не просто покойник, — сдавленным, но, в общем, спокойным голосом произнесла Юлия Львовна, — полковник Горецкий утверждает, что Стасский убит… отравлен, и, следовательно, один из нас — убийца.

Увидев стоящего возле стола Горецкого, моряки представились ему. Полковник сообщил им о своих наблюдениях и о результате химического эксперимента.

— Скажите, господин полковник, — с ноткой сарказма в голосе поинтересовался Ткачев, — а вы всегда возите с собой портативную химическую лабораторию, или, направляясь к нам, вы ожидали найти здесь удобный повод для проявления своих специфических талантов?

Нисколько не смутившись, Горецкий ответил:

— У каждого человека могут быть свои собственные интересы, то, что его занимает. Англичане называют это «хобби». Я, например, знаю одного боевого генерала, очень смелого и достойного человека, который постоянно возит с собой альбом редких марок и разглядывает их в свободное время. А сам я, видите ли, увлекаюсь криминалистикой…

— Любите, значит, в свободное время расследовать преступления? — с прежним сарказмом вставил Ткачев. — Долгими зимними вечерами…

— Лейтенант, что вы, право, — прервал его Борис, — смею вас уверить, это большая удача — то, что господин полковник оказался здесь. Аркадий Петрович поможет нам разобраться в этом ужасном происшествии, иначе мы будем подозревать друг друга и вздрагивать от каждого шороха…