Черное Рождество

Борис присел на низкий подоконник. Юлия Львовна положила руку ему на плечо. Они помолчали некоторое время, привыкая к близости друг друга, потом Борис, не чувствуя ни малейшей неловкости, перекинул ноги внутрь и очутился в комнате. Юлия Львовна затворила окно и зажгла стоявшую на столе керосиновую лампу.

— Вы хотите меня о чем-то спросить, Борис Андреич? — Голос ее был абсолютно спокоен.

Он схватил горящую лампу и поднес к ее лицу. В глазах ее не было больше того темного огня, так недобро светившегося во время сегодняшнего вечера. В глазах ее был призыв и еще что-то, чему он затруднился дать название.

— Зачем? — пробормотал он. — Зачем все это здесь, после случившегося…

— Я объясню потом, — шепнула она, — и ты все поймешь.

Руки его задрожали, губы пересохли. Он держал в объятиях стройное легкое тело, тонкие руки ее лежали у него на плечах. Она приникла к его губам, и он забыл про все на свете.

Но черный холод, заползший в его душу в проклятой Новороссийской бухте, не хотел уступать.

«Можно жить и так, — шептал в ухо Борису противный голос. — Никого не любить и спать с женщинами, когда представится случай. Они все одинаковы, какая разница? И эта сегодня, она сама захотела, сама тебя позвала, так почему не воспользоваться случаем? Ты здоров и крепок, плоть требует свое, а что ты не испытываешь к ней никаких чувств, так, может, ей это и не нужно?»

Усилием воли Борис вырвался из обволакивающего плена.

— Я так не могу, — бормотал он.

— Я знаю, — она ничуть не обиделась, — я все понимаю и помогу тебе.

И снова тонкие руки обняли его сильно-сильно, и губы ее шептали что-то неразборчиво. Борис почувствовал, что снова опускается ко дну моря, и ледяная вода сдавила тело, и черное облако поднимается ему навстречу из глубины. Но что-то сильное и теплое поддержало его, потянуло вверх и заставило отступить черное облако. И в этот раз оно не успело заползти Борису в сердце.

— Ты колдунья, — шептал он в забытьи. Не отвечая, она улыбалась в темноте.

Когда Борис очнулся, то с удивлением заметил, что рассветает. Он погладил отрастающие волосы Юлии, которые ложились на щеку и затылок темными завитками.

— Тиф?

— Ну да, полгода назад, сейчас волосы уже отросли. Ты проснулся?

— Я не спал, а грезил, — улыбнулся он.

— Я хотела тебе объяснить…

— Зачем, я все понял…

— Нет, послушай. За эти годы передо мной проходило множество людей, в основном раненых и умирающих. Когда видишь смерть постоянно, перестаешь воспринимать ее со страхом. Даже приходит какое-то равнодушие. Но я научилась видеть смерть заранее, то есть могу определить, умрет человек вскоре или нет.

— Что ты такое говоришь? — Борис приподнялся на локте и заглянул ей в глаза: — Ты не шутишь?

— Не бойся, послушай меня. Речь не идет о тяжелораненых, умирающих, тут всякая медсестра с уверенностью сможет сказать, доживет этот человек до утра или нет. И редко кто ошибается. Я же имею в виду совсем другое. Что-то такое в глазах, в том, как человек ходит, поворачивает голову и говорит. В общем, этого я объяснить не могу, но точно скажу тебе, что вижу некую отметину, которую смерть ставит на свою будущую жертву. Не обязательно это случится на следующий день или через неделю, но…

— Но ведь все люди когда-нибудь умрут! — Бориса пугал этот разговор.

— Не нужно, не нужно ничего бояться, — прошептала Юлия, касаясь волосами его щеки, — ты не умрешь, будешь жить долго и…

— И счастливо? — усмехнулся Борис.

— Про счастье не знаю, но на войне с тобой ничего не случится. Ты умрешь нескоро, своей смертью. Верь мне, я знаю, я чувствую…

— Я верю, — с удивлением протянул Борис. Он прислушался к себе и понял, что черное облако больше не сжимает его сердце. За окном, приветствуя восход солнца, пели птицы. Рядом с ним была прекрасная женщина. Борис понял, что вновь возродился к жизни.

— Ты добрая волшебница? — смеясь спросил он. — Фея из сказки?

— Нет, — она улыбнулась, и лицо ее чудно похорошело, — я — обычная женщина, но я должна была сделать это для тебя.

— Но почему именно для меня? — против воли спросил он.

Тень пробежала по лицу Юлии, улыбка ушла, глаза смотрели строго и отчужденно.

— Больше не нужно вопросов. Прошу тебя: запомни эту ночь.

— Запомню, — согласился Борис, понимая, что продолжения ночи не будет.