Черное сердце

– Кассель, Захаровы – это преступный клан. Они воспользуются тобой, а потом без сожаления выкинут, если ты им это позволишь. И с ней будет то же самое. Ей придется совершать такие поступки, которые ее изменят.

– Я же сказал, что не хочу об этом говорить.

Джонс встает и смотрит на наручные часы.

– Нам пора.

Я оглядываюсь на дверь спальни.

– Вещи забрать?

– Нет, – качает головой Джонс. – Вернемся за ними вечером, перед тем, как отвезти тебя обратно в Веллингфорд. Поспишь немного, чтобы отойти после отдачи, смоешь краску.

– Спасибо.

Он хмыкает.

Все возможно. Вполне возможно, они собираются вернуться со мной в этот номер. Вполне возможно, Юликова и Джонс действительно ищут подход к ребенку из преступного семейства, который благодаря своему дару стал одновременно и проблемой, и ценным активом. Вполне возможно, меня не собираются подставлять.

Пора идти ва-банк. Так или иначе. Пора решить, во что мне хочется верить.

Заварил – расхлебывай.

– Ладно, – говорю я со вздохом. – Давайте сюда свои бумаги.

Достаю из кармана худи ручку и размашисто подписываю контракт.

Агент Джонс удивленно поднимает брови. Я ухмыляюсь.

Юликова подходит ближе и внимательно осматривает документ, обводя затянутым в перчатку пальцем мою подпись. Вторую руку она кладет мне на плечо.

– Кассель, мы о тебе позаботимся. Обещаю. Добро пожаловать в Привилегированный юношеский отряд.

Обещания, сплошные обещания. Я убираю ручку. Решение принято, и мне сразу становится легче. Словно гора свалилась с плеч.

Выходим из номера.

– А где агент Бреннан? – спрашиваю я в лифте.

– Она уже на месте, – отвечает Джонс. – Занимается подготовкой.

Выходим из гостиницы. В машине я сажусь на то же место, что и вчера. Пристегивая ремень, вытаскиваю из кармана на дверце мобильник и сую его в карман.

– Хочешь, заедем нормально позавтракать? Буррито перехватим? – предлагает Джонс.

Последняя трапеза. Но вслух я этого не говорю.

– Я не голодный.

Смотрю на шоссе через тонированное стекло и мысленно раскладываю все по полочкам. Нужно многое сделать, когда прибудем на место. Я составляю список, вновь и вновь прохожусь по нему.

– Скоро все закончится, – говорит Юликова.

Она права. Так или иначе, скоро все закончится.

Меня выпускают из машины около парка. Щурюсь, когда в глаза ударяет яркий солнечный свет. Проходя через пункт безопасности, низко опускаю голову и повыше поднимаю удостоверение. Женщина с папкой в руках объясняет, что для волонтеров накрыли специальный столик с кофе и пончиками.

В парке установлена большая сцена с голубым задником. На ней кто-то прикручивает микрофон к большущей кафедре с гербом Нью-Джерси. Другой работник обустраивает огороженную секцию для особо важных персон рядом с зоной для журналистов. Еще двое прилаживают внизу под белым занавесом колонки.

Позади всего этого стоят полукругом автофургоны, а в центре столики, на которых волонтеры раскладывает брошюры, указатели и футболки. Чуть поодаль тот самый столик с едой. Вокруг него столпилось несколько человек – смеются, разговаривают. Почти на всех гарнитуры, как у меня.

Юликова хорошо подготовилась. Все точно как на карте. Прохожу мимо фургона, где должен переодеваться Пэттон, прямо к тому, который выделили мне. Внутри серый диван, туалетный столик, есть небольшая ванная. Высоко на стене висит телевизионный экран, по которому показывают новостной канал. Если я правильно читаю по губам, внизу чуть с запозданием идет текст расшифровки: обещают прямой эфир с пресс-конференции.

Проверяю телефон. Семь сорок. Речь Пэттона запланирована на девять. Сколько-то времени у меня есть.

Запираюсь, а потом для проверки дергаю за ручку. Вроде держится, но замок хлипкий. Я бы такой с завязанными глазами вскрыл.

В наушниках раздается потрескивание, а потом агент Бреннан интересуется:

– Кассель? Ты на месте?

– Да, все превосходно, – говорю я в микрофон. – Лучше не бывает. А вы там как?

– Эй, ты там особенно не хорохорься, – смеется она.

– Принято. Просто телик посмотрю, подожду.

– Давай-давай. Я выйду на связь через пятнадцать минут.

Снимаю гарнитуру и кладу ее на стол. Невероятно трудно просто сидеть и ничего не делать, особенно когда сделать нужно столько всего. Руки так и чешутся, но я точно знаю, что сейчас за мной будут следить очень внимательно. А вот потом им станет скучно. Поэтому я достаю свои карточки для записей и ручку и развлечения ради пытаюсь вычислить, где здесь спрятана камера. Я даже не уверен, что она есть. Но полагаю, чуточку паранойи не повредит.

Наконец в наушниках снова трещит.

– Есть что доложить?

– Нет. Все в порядке.

На часах почти восемь. Остался всего час.

– Следующий сеанс связи еще через пятнадцать минут, – говорит Бреннан.

– Можно и через двадцать, – я стараюсь, чтобы голос звучал как можно более беззаботно.

А потом выключаю гарнитуру. Мне этого делать не запрещали, так что, наверное, проверять не придут, хоть и не обрадуются, конечно.