Черное солнце

Ничего не скажешь, претензия была высказана прямо. И этот мой, в Мишкином понятии, прокол мог повлечь для меня в дальнейшем весьма серьезные и нежелательные последствия. Поэтому я заставила себя улыбнуться как можно более беззаботно и, чтобы скрыть дрожь в голосе и хоть чем-то занять руки, прикурила ментоловую сигарету.

– А ответь мне, мой друг, только по-честному, ты бы успел спеленать этих двоих здоровенных немцев в том чертовом подземелье, если к ним в самый ненужный для тебя момент решил бы присоединиться третий, тот самый, который был в это время, как ты выразился, со мной? И которого теперь ты ставишь мне в вину? – Глядя в растерянные глаза друга, я легонько хлопнула его по перебинтованному плечу и, повернув ключ зажигания, как можно более непринужденно попросила: – Подумай над этим на досуге, и тогда сам все поймешь. – И, секунду помолчав, на всякий случай чисто по-женски зачем-то ляпнула: —А Егору мы ничего не скажем, правда?

Часть вторая Тайна Волчьей заводи

Устье Лены, сентябрь 1999

Старший пограничного наряда Посевкин пребывал с утра в самом хорошем расположении духа. Рассеянно глядя на мрачные скалы, громоздящиеся вокруг по побережью, на подтаявшие, практически исчезнувшие шапки снега и льда, сплошь покрывающие груды старого плавника, на россыпи огромных валунов, кажущаяся разнообразность которых только в глазах наивного новобранца приобретала таинственные очертания. У человека, впервые попавшего в эти места, могли возникнуть самые неожиданные ассоциации – от застывшей фигуры снежного человека до огромной тени пиратского фрегата, неизвестно какими ветрами занесенного из южных, богатых добычей широт в этот затерянный северный уголок нашей планеты.

Посевкин давно знал здесь каждый валун, каждый изгиб рельефа. К тому же впереди рыскал его верный пес Хасан. Эта огромная пограничная овчарка чепрачного окраса с черными подпалинами на боках и умными глазами обладала просто невероятным даже для разыскной собаки чутьем. Хасан неутомимо носился между завалами плавника, периодически заходил в воду по самое брюхо и, фыркнув для порядка, мчался дальше. В общем, окружающий ландшафт, как всегда, не вселял оптимизма. Но сегодня утром наконец пришло письмо от Маши. От радости Посевкин готов был петь, плясать и вообще… Писем от нее не было почти три месяца. А сержант не без оснований считал, что где-где, а уж в такой далекой и родной Москве всегда найдется какой-нибудь хлыщ, готовый приударить за молоденькой и симпатичной студенточкой физкультурного института, к тому же мастером спорта международного класса по фигурному катанию. Сейчас, шагая привычным маршрутом, сержант не мог без умиления вспоминать точеную фигурку своей невесты. Но мысль о том, что в его отсутствие эту легко парящую надо льдом хрупкую девочку в коротенькой юбочке при любом элементе обязательной программы держат сильные руки другого мужчины, сводила его с ума. Представляя, как ее партнер, Эдик, кажется, касается в танце, пусть ненароком, самых интимных мест его невесты, сержант буквально сатанел. А тут еще Машка по неизвестной причине перестала писать. Но сегодня все наконец встало на свои места. Оказывается, Маша на тренировке получила серьезную травму и только две недели назад выписалась из больницы. В письме она писала, что любит его, как и прежде, и с нетерпением ждет встречи. Очень сильно переживает из-за того, что врачи говорят, будто к серьезным тренировкам она сможет вернуться не раньше, чем закончится реабилитационный период. По самым оптимистичным прогнозам, еще год о ее выступлениях на льду не может быть и речи.

– Самое большее через четыре месяца я буду уже дома, – рассеянно думал Посевкин, – и сделаю все, чтобы она оставила этот сводящий меня с ума спорт. Поженимся, а там уговорю ее перейти из парного в одиночное катание. Все-таки тренер прав – Машка подает в фигурном катании большие надежды.

Внезапно сержант уловил еле слышный собачий рык и, мгновенно отбросив посторонние мысли, окинул внимательным взглядом местность. Овчарка Хасан стояла метрах в пятнадцати от среза воды и, прижав уши, глухо рычала, внимательно глядя на завал из валунов. Посевкин привычным движением сбросил автомат с плеча и, показав напарнику направление обхода, осторожно двинулся вперед. Бесшумно пройдя по плотному слою плавника, он увидел край надувного плота защитного цвета с узкой оранжевой полосой. Здесь, в тылах пограничной заставы, в устье Лены, появление подобного плавсредства могло расцениваться только как чрезвычайное происшествие. Посевкин осторожно приблизился к плоту, заглянул внутрь и оторопел…

Тикси, наши дни