Черное солнце (СИ)

— Конечно. Этот минерал рождается из скоплений морской соли в море, один более светлый — марион и темный — темпесис. Несмотря на разную структуру, они всегда рождаются как единое целое. По легендам, когда-то жила морская принцесса, что влюбилась в человека, но не могла быть с ним. Ей была подвластна морская стихия, и она всегда старалась, чтобы море был тихим, когда ее возлюбленный выходил под парусом. Она приходила к нему, они проводили часы вместе, и тогда ее слезы счастья превращались в марион, цветом как безмятежная водная гладь. Однако для человека чувства морской принцессы ничего не значили, и он женился на другой, и тогда в горькие слезы отчаяния морской принцессы, упав в море, стали темными камнями темпесиса. Поднявшаяся буря забрала с собой в морскую пучину и ее возлюбленного, и его супругу. Так стала принцесса Морской ведьмой, и плач ее до сих пор призывает шторма, губящие моряков.

— Веас всегда славился печальными и трагичными легендами, — продавец тяжело вздохнул. — Этот камень всегда символизировал двойственность чувств — всегда будет и счастье, и горе, и они будут неразрывно следовать на нашем пути.

Последовав примеру продавца, я отщелкнула механизм крышки. На печатке, с узорами под стать самому перстню, в яростных морских волнах вырисовывался меч.

Должно быть, это был подарок самой судьбы — найти лучшего подарка мне точно не представится.

— Сколько?

— Двадцать золотых за оба перстня, — улыбнулся продавец, и я потянулась за своим кошелем. — Мы подгоним их под нужные вам размеры и…

— Камилла! Я хочу сделать тебе подарок! — мы вместе с продавцом немного вздрогнули — мы уже и забыли об Аде.

— Зачем? Мой день рождения еще не скоро, только в третьем месяце весенней поры…

— А ты думаешь, подарки делают только к важным датам? Мы же подруги теперь. А друзьям принято делать подарки, — девушка подмигнула, а потом полушепотом добавила. — Будем считать это извинением за тот раз, что я тебя толкнула.

Подруги… Я и не знала, что на это сказать. Уж от кого, но от Ады Набелит, выскочки, что пыталась всеми силами испортить мне жизнь, я не думала когда-то услышать такое.

Я окинула взглядом стеллаж. Среди множества предметов, аккуратно разложенных по бархатным подушкам, взгляд мой упал на небольшое складное круглое зеркальце из красноватого металла.

— Ну вот это зеркальце вполне себе ничего… — неуверенно сказала я.

Без лишних слов продавец достал его для меня. Крышку украшала цветастая набелитская роспись, с огромным количеством мелких и кропотливо проработанных деталей. Да, такой подарок точно будет напоминать мне об Аде.

Наши кошельки еще немного полегчали, но зато на пальце у меня красовался новоприобретенный перстень с темпесисом, а в сумке лежало небольшое, но увесистое зеркальце. Продавец обещал подогнать печатку с марионом под мужской палец, и в течении нескольких дней гонец доставит его ко мне домой.

Продавец любезно подсказал, где можно раздобыть эбонит.

— Пару кварталов выше есть магазинчик, — начал объяснять старик. — Его владелец довольно… своеобразный человек, но он любит скупать всякий хлам у приезжих. На подобные вещи есть спрос среди столичных жителей, которые любят необычные диковинки. Может, там вы найдете то, что вам нужно, госпожа.

Какое-то время мы шли в тишине, наслаждаясь звуками жизни, которая уже текла полным ходом. Людей было столько, что едва хватало места, чтобы разминуться на тротуаре, а по дороге то и дело проезжали тележки с товарами, экипажи и конные всадники.

Мы свернули вглубь района, и теперь шли вдоль канала. Как ни странно, даже в такой мороз находились смельчаки, что предпочитали передвигаться на гондолах. Поток Альбария был быстрым, а потому река даже не думала замерзать, но вода наверняка была жутко холодной, не говоря о соленом прохладном ветре.

Ада вдруг стала на удивление молчалива. Что-то испортило ее настроение, но я никак не могла понять что.

— Ты в порядке? — осторожно спросила я затихшую девушку. — Устала?

— Нет, просто… задумалась, — девушка поджала губы. — Поняла вдруг, что сильно завидую тебе.

— Почему это? — я удивленно заморгала глазами.

— Я бы не могла себе представить ситуацию, чтобы мои братья или сестры ходили и выбирали мне подарок так, как ты делаешь для Леонарда… — она вздохнула. — Да и я сама бы не стала так делать ни для кого из них. Тебе очень повезло — любящая семья, верная подруга, заботливая сервитуария, добрый телохранитель…

— Ну ведь и у тебя так же, разве нет? — возразила я.

— Дарен — мой тюремщик, — мягко возразила набелитка. — Брат Матиас вечно указывает, что благородная дама делать должна, а что нет… Родная мать меня любила конечно, но дела до меня ей не было. Остальные же видели во мне лишь позор семьи. Братьям, зачастую, со мной было не интересно, а старшие сестры предпочитали всячески отыгрываться на младших.

Мне не сложно было представить, как ей было одиноко дома. Наверное, тут, в столице, ей льстило повышенное внимание со стороны других набелитов, которые не видели в ней жалкое ничтожество, а дочь Великого Дома.