Черного нет и не будет

Слухи о выставке тут же разнеслись, Лоле звонили журналисты не только со всей Мексики, но еще из Штатов и Европы. В день вернисажа с самого обеда сотни людей собрались вокруг художественной галереи, ожидая, когда распахнутся двери. Это было так характерно для нее, нечто никому не подвластное.

Но вердикт врачей был категоричен: состояние Фриды критическое. Ей строго-настрого запретили вставать с постели.

Диего помнит, с какой наглой улыбкой и вновь искрящимся взглядом незатухаемого пламени – он узнал восемнадцатилетнюю девчонку Фриду – она сказала ему: «Вот что мы сделаем, mi amor…»

Диего помнит толпу, собравшуюся на улице Амберес, ожидающую последнего вздоха королевы, эта толпа пришла, чтобы всю ночь горланить и пить у картин мексиканской Нефертити, все ждали с нетерпением, как вдруг в толпе появился кортеж машин, человек десять принялись осторожно доставать из грузовичка огромную кровать с балдахином, увешанную лентами, зеркалами и Иудами, а на кровати неподвижно лежала роскошно одетая pintora Фрида Кало.

Маленькая нестареющая Фрида, кожа да кости; чтобы скрыть измученное лицо, она тщательно накрасилась, покрыла кожу вынужденной разноцветной маской, маленькая Фрида, выпившая этой ночью много текилы, чтобы прилив боли стал медленно сходить на нет; посетители трогали ее кровать, юбку, браслеты на руках, словно тянулись к святой с чудодейственными силами, словно крали незримый кусочек, – Диего помнит.

Его колдунья Фрида, чтобы усидеть на вершине успеха, она собрала последние капли энергии, взволнованная, полная восторга и радости, словно niña, что впервые слышит искренние комплименты от взрослых, Фрида, требующая больше шума, сквернословия, звуков гитар, больше людей, еще сигаретку, еще стакан, еще стакан! Целующая каждую щеку, каждые губы – надо оставить последние следы помады на нежностях жизни.

Goodbye cocktail перед тем, как броситься с шестнадцатого этажа.

От всего сердца, наполненного любовью, и с дружеским теплом приглашаю вас на свою скромную выставку. В восемь часов вечера – надеюсь, часы у вас есть, – буду ждать вас в галерее той самой Лолы Альварес Браво. Она находится на улице Амберес в доме 12, вход со стороны улицы – чтобы, не дай бог, не заблудиться, ведь это все, что я хотела вам сказать. Единственное, что мне от вас нужно, – искреннее мнение. Вы человек высокой культуры, ваши знания высшей пробы. Эти картины я создала собственными руками, они висят на стенах и ждут не дождутся, когда придут собратья и начнут ими любоваться. Вот и все, мой дорогой cuate[146], с дружеским теплом благодарю вас от всего сердца.

Фрида Кало де Ривера

Диего помнит о своей принцессе Фриде, впервые проплывающей среди картин, среди всех картин, словно среди причудливых и ошеломляющих бликов. Особенно Диего помнит одну работу, написанную в сороковых годах, – «Сломанную колонну». Ужасное, очень откровенное зрелище. Фрида в эротическом беспорядке распущенных волос, голая по пояс, бесстыдно показывает идеальную грудь. Но туловище ее, поддерживаемое корсетом и усеянное гвоздями, разделено надвое, будто картинка по анатомии, и в центре мы с ужасом видим ее позвоночник, представленный разрушенной античной колонной.

Диего никогда не изображал ее голой, зато он нарисовал кожу множества других женщин.

Диего осознает это сейчас, в одиночестве, оставшись с урной праха Фриды, которую ласково положил в детскую колыбельку. Ту самую колыбельку, что постоянно находилась рядом с кроватью его жены; словно заботливая мать, она укладывала в нее любимую куклу. Фрида баюкала и лелеяла своих куколок. Сколько их было? Много. Когда Фрида лежала в больнице, она дала наказ Диего заботиться о куклах, пока ее нет.

И Диего заботился. Огромный Диего с нежностью опекал кукол Фриды как миленький.

Он помнит вечер, когда она умерла.

Весь день не отходил от ее кровати. Доктор повторял:

– Диего, она серьезно больна.

– Знаю.

– Да, но она серьезно больна.

Вечером Фрида подарила ему кольцо, купленное когда-то на годовщину свадьбы.

– Фрида, до годовщины еще три недели, не дари мне его сейчас, пожалуйста.

– Нет-нет, сегодняшний вечер подходит как нельзя кстати.