Чернокнижник

Остальные участники вечера встречи, пробыв в замешательстве несколько секунд, осмотрели себя, и, обнаружив на своих костюмах изъяны, которые, кстати, не имели никакого отношения к селёдке под шубой, решили также наброситься на Кольку, дабы исправить изъяны своего туалета за его счёт. Были и такие, которые сколько не осматривали себя, ничего найти не могли. Они набрасывались на несчастного просто так – за компанию. Ворошилов, который один расправился с целой тарелкой рыбы, потянулся к другой тарелке, на которой оставался последний кусок балычка, но чья-то рука опередила его, ухватила кусок и запустила в Кольку.

– Получи, собака!

Трудно представить, чем бы всё это закончилось, если бы Пётр Сапожников не подхватил Кольку и не выволок его на улицу. Озверевшая толпа рванулась за ним, но вспомнив, что на столе осталось ещё много несъеденного, передумала.

– Паразиты! – сокрушался Колька, когда угроза смерти миновала. – А ещё за дружбу пили!

– При чём тут дружба? – спросил Чернокнижник. – Ты костюмы им испачкал.

– Вот как раз дружба здесь и при чём. Они же из-за пустякового пятнышка убить человека готовы.

– Убить? – Чернокнижник ухмыльнулся и о чем-то задумался.

– Ты думаешь, они сюда из-за студенческой дружбы пришли? Как бы не так!

– А из-за чего же ещё?

– Просто появилась возможность пожрать нахаляву.

– А ты зачем пришёл?

Воспалённое лицо Кольки вдруг поникло. Он осунулся и стал походить на забитую дворнягу, с той лишь разницей, что у него не было хвоста, который дрожит и прижимается к грязному и голому животу.

– Если честно, то я тоже пришёл пожрать.

– Ну и как, пожрал?

– Да, стол просто отличный. Когда я ещё так поем? Кстати, Петька, а кто за всё это платил? Здесь же бабок вложено – немерено!

– Я, – спокойно ответил Чернокнижник.

– Ты? Да разве можно столько заработать? А-а, понял. Ты новый русский.

– Никакой я не новый русский. Просто я не сижу дома и не жалуюсь на судьбу, а работаю.

– Это где же столько платят?

– В издательстве. Я занимаюсь своей специальностью – пишу.

– Ты пишешь? – не поверил своим ушам Колька. – Так ведь сейчас в издательство не пробиться. Там есть свои авторы, а новых они даже не читают. Сапожников, Сапожников, да я и автора такого не слышал.

Николай задумался и посмотрел куда-то далеко-далеко в небо, будто бы в другую галактику.

– Ну, разве что тот…

– Кто тот?

– Нет. Тот, слава богу, живёт в нормальном мире, а не в нашем болоте.

– Ты имеешь в виду…

– А кого же мне иметь в виду? – перебил собеседника Николай. – Он один на свете. Гений. Не чета нам с тобой.

Чернокнижника даже передёрнуло от этих слов. Однако необходимо было соответствовать истинным почитателем литературы, поэтому лицо его приняло черты паломника, который, прошагав полмира, наконец-то приник своим челом к священной земле.

– Ты и не мог нигде видеть моей фамилии, – спустился на грешную землю Чернокнижник.

– Псевдоним? Я совсем забыл про псевдоним.

– Нет.

– Ну тогда я совсем ничего не понимаю.

– Подумай, ты же сам уже почти всё сказал!

– Я?

– «Там есть свои авторы, а новых они даже не читают». Чьи это слова?

– Мои, но, ей-богу, я ничего не пойму.

– Ты когда-нибудь задумывался, могут ли наши популярные авторы столько много написать? Вот просто физически, способен ли человек написать полноценный роман всего за одну неделю?

Лицо Николая вытянулось от удивления. Он что-то подсчитал про себя и почему-то шёпотом сказал.

– Это просто невозможно.

– Однако они пишут, – улыбнулся Чернокнижник.

– Выходит, литературные рабы существуют?

– Ну почему рабы? Насильно их писать никто не заставляет.

– Но присваивать чужие мысли, чужой талант – это же воровство!

– Это бизнес, – поправил собеседника Чернокнижник.

– Значит, ты раб?

– Скорее, ты раб. Вы сейчас из-за куска селёдки чуть не поубивали друг друга, а я…

Николай помрачнел. Губы его резко дёрнулись, так бывает, когда человек хочет сказать собеседнику что-то очень обидное. Однако эту внезапно появившуюся и еле уловимую гримасу сменила другая: отчётливая и вполне определённая. Лицо Николая стало серым и жалким, руки задрожали, глаза стали заискивающими, как у голодной собаки, которая выпрашивает корку хлеба.

– Ты только не обижайся на меня, – тихо проскулил он. – Я не хотел тебя обидеть. Просто, так сейчас это называют. Этих рабов сравнивают с проститутками, которые торгуют своей честью.

– Ты так говоришь, потому что тебе никто этого не предлагал. А что касается чести, то так говорят из-за неуёмной гордыни. Людям не работа нужна, а своя фамилия на обложке. А мужчина должен добывать хлеб насущный в поте лица своего. Неужели можно назвать честью, когда умный и здоровый мужик сидит дома в полной нищете только из-за того, что на титульном листе стоит не его фамилия, а другая?

Собеседник Петра как-то скукожился и как будто стал меньше в размерах.

– Петя, ты же знаешь меня! Я же могу хорошо писать, а главное, быстро.

– Ты так говоришь, будто я главный редактор издательства.

– Но ведь ты работаешь с ними!

– Я имею дело только с посредниками.