ЧЕРНОКНИЖНИК

— А кто вам сказал, что через шестьсот лет вы сможете родиться в Кельрионе?

— Пленник.

— Какой пленник?

— Местная достопримечательность. Он вмурован в хрусталь тут неподалеку. Иногда

дает дельные советы. Раз в сто-двести лет я захожу к нему поболтать.

— Кто его пленил? Похититель Имен?

—   Не   знаю.   Вряд  ли  это   сделал  Похититель.   Пленник   стоял   тут  задолго   до   его

появления.

Несколько   минут   они   молчали.   Эльга   думала,   как   ей   быть   и   куда   идти.   Улитка

преодолела за это время расстояние в десять дюймов.

—   Должны   же   быть   какие-то   другие   способы   выбраться   отсюда,   кроме

шестисотлетней медитации! — в конце концов, воскликнула девушка.

— Возможно, — меланхолично откликнулась улитка.

— Мой Советник сказал, что дорога появится тогда, когда я ее найду. Вы не знаете,

где стоит начать поиски?

— Полагаю, там, где она ДОЛЖНА появиться, — резонно заметила улитка.

— И где находится это место?

— Тебе лучше знать.

— Не знаю… — задумчиво произнесла Эльга после длинной паузы. — Возможно, ее

надо  как-то  почувствовать.   Матушка   Марго  учила   меня   чувствовать   живое…  и  Уилар

тоже, незадолго до того, как я попала сюда, рассказывал, что мы связаны с миром в единое

целое… Я пытаюсь почувствовать, но у меня ничего не получается.

Подумав, улитка сообщила:

— После меня… эээ… остается такой влажный след на камнях, видишь?..

— Да.

— Возьми немного этой слизи и помажь себе виски и лоб. Некоторые твои чувства

усилятся, другие — ослабнут. Может быть, что-нибудь полезное из этого и выйдет. Но я

ничего не могу тебе гарантировать.

Эльга   протянула   руку   к   камню   позади   улитки.   Пальцы   прикоснулись   к   чему-то

скользкому.

— Как ты думаешь, мне это не повредит? — поинтересовалась она у Советника.

—  Смотря что ты собираешься с этим делать.

— И как это может повредить?

—   Если ты лизнешь руку, скорее всего, паук взбесится и укусит тебя за язык,   —

сообщил Советник. —  Тогда ты, вероятно, умрешь.

— Я не собираюсь есть эту гадость. Если я помажу лоб и виски, что произойдет?

—  Ты изменишься.

Эльга задумчиво посмотрела на слизь. Решила уточнить у улитки еще одну деталь.

—   Скажите,   а…   —   Эльга   запнулась.   Улитки   нигде   не   было   видно.   Не   было   и

влажного   следа   на   камнях.   Единственным   свидетельством   того,   что   вся   беседа   с

гигантской   улиткой   произошла   на   самом   деле,   была   подсыхающая   слизь   на   кончиках

Эльгиных пальцев.

Девушка отошла от края ущелья, еще раз задумчиво посмотрела на правую руку, и

решительно растерла мазь сначала на висках, затем — на лбу.

Поначалу ничего не происходило. Эльга терпеливо стояла на месте, прислушиваясь

к   своим   ощущениям.   Слизь   холодила   виски   и   лоб.   Со   временем   это   ощущение   не

проходило,   а,   наоборот,   усиливалось.   Чем   больше   слизь   высыхала,   тем   холоднее

становилась. Через минуту холод стал нестерпимым, обжигающим. Эльга подняла руку к

лицу… и осознала, что не может этого сделать. Ее суставы теперь были устроены иначе.

Кожа под воздействием холода сворачивалась, трескалась и превращалась в чешуйки. Мир

завертелся,   как   калейдоскоп,   стоило   Эльге   немного   повернуть   голову.   Ее   глаза,

расположенные по бокам вытянувшейся головы, стали значительно больше и двигались

независимо друг от друга. Расправив прозрачные крылья, она взлетела, оттолкнувшись от

земли   мощными   задними   лапами.   Передние   конечности,   обе   пары,   она   расслабила   и

выставила   перед   собой   —   чтобы,   спружинив,   можно   было   опереться   на   них   при

приземлении.

Совершив   несколько   затяжных   прыжков,   Эльга   ненадолго   остановилась   у   края

ущелья.  Даже  в своем  нынешнем  состоянии она  отнюдь не  была  уверена,  что  сможет

перелететь через него. Но что-то неудержимо влекло ее на ту сторону. Встав на самый

край, она прижалась к земле и мощным толчком задних лап бросила свое тело в полет. Не

было ни страха, ни каких-либо других эмоций — насекомоподобному существу, которым

стала Эльга, подобные состояния сознания были попросту недоступны. Уже в воздухе она

развернула крылья и, мелко вибрируя ими, поплыла к противоположному краю.

Вскоре стало ясно, что до края она все-таки не долетит. Она неудержимо теряла

высоту,   инерция   прыжка   неуклонно   слабела,   и   если   бы   не   крылья,   которыми   она

поддерживала   себя   в   воздухе,   ее   плавное   скольжение   вниз   по   вытянутой   дуге

превратилось бы в вертикальное падение.

Человека   это  могло бы привести  в отчаянье,  но существу,  которым  стала  Эльга,

были  неведомы подобные  состояния  духа.  С  бесстрастным  упорством   она  продолжала

стремиться к своей цели. Уже край ущелья исчез где-то высоко в небе, уже с бешеной

скоростью уносились вверх фрагменты стены — выступы, трещины, какие-то пучки трав,

выщерблины и подтеки — сливаясь перед глазами Эльги в пляшущую мозаику, а она