Чернокнижник Молчанов

— Это там, — произнёс он и приставил ладонь к глазам, Солнце было уже низко; его лучи, прямые, как стрелы, тянулись по земле через всю степь. Большой гранитный камень, лежавший в траве недалеко от дороги, горел розовым светом на вершине и на стороне, обращенной к солнцу. От него на траве лежала голубая тень. Такая же тень падала на дорогу от Кочерги с его лошадью и от Зуя.

Красный верх Зуевой шапки в лучах солнца казался еще краснее; его красные шаровары, резко выделялись на общем сером, чуть-чуть позолоченном солнцем фоне дороги.

Лицо Зуя, загоревшее на солнце, казалось теперь совсем кирпичного цвета.

Я его знаю, вильчинского пана, — сказал Зуй, — у него еще есть такой замок, где никто не живет, потому что, говорят, там есть одно такое привидение…

Тут он повернулся к Кочерге и взглянул ему прямо в глаза.

— Ты слышал, Кочерга?

Кочерга наклонил голову.

— Вот меня туда и посылают, чтобы караулить это привидение, — сказал он и в свою очередь посмотрел на Зуя. — Потому что ты, например, — сейчас же добавил он, — бандурист, и твое дело играть на бандуре; а если бы некому было играть на бандуре, то, значить, чего-нибудь “не хватало бы на У крайне!..

— Это так, — вставил свое слово Зуй.

— Погоди, — перебил его Кочерга. — А мое дело знать разные колдовства, потому что тогда на Украйне не было бы житья от ведьм и от всего прочего…

— А что это у тебя в кармане? — вдруг сказал Зуй.

— Где? — хотел было спросить Кочерга, но почувствовав в эту минуту на левой своей ноге руку Зуя, шарившую в складках шаровар, сейчас же догадался, про что у него спрашивает Зуй.

В кармане у него была дорожная фляжка.

— Это горилка, — сказал он.

— Гм! — сказал Зуй, поглядел на Кочергу и похлопал ладонью по карману, где была фляжка.

— Ты, Кочерга, запасливый человек.

И он опять похлопал ладонью по фляжке и опять сказал:

— Х-м!

Потом он продолжал:

— Тут, Кочерга, есть одна лощинка; так в ней такая трава, что если бы ты пустил свою лошадь на одну ночь, то она потом весь век помнила бы…

Вдруг он нахмурился, сразу замолк и не глядел больше на Кочергу.

Он даже чуть-чуть отсторонился от него.

— Ты что? — спросил его Кочерга.

— Я так, — отвечал Зуй. — Я сейчас вспомнил, что нечего мне с тобой делать в этой лощине. потому что ты нанялся караулить это приведенье…

Кочерга его совсем не понял.

Он ничего не сказал Зую, только взглянул на него с большим недоумением.

— Нечего мне делать, — повторил Зуй. — Ты знаешь, какое это приведенье?

— Я слышал, — отвечал Кочерга, — что оно каменное, а по ночам оживает и ходит по замку.

— Оно, — сказал Зуй все так же хмуро, — самый настоящий разбойник, хоть оно и каменное…

Тут он взглянул на Кочергу и окликнул его:

— Кочерга!

— Я! — отозвался Кочерга.

Он ожидал, что Зуй сейчас же и расскажет ему, что знает сам о привиденьи, и уже приготовился слушать.

Он даже вздрогнул, когда Зуй назвал его по имени.

— Пойдем, Кочерга, в ту лощинку и я тебе все расскажу, — произнес Зуй, опять нахмурившись.

Он сошел с дороги в траву, остановился там на одну минуту и, оглянувшись на Кочергу, крикнул ему:

— Езжай за мной, Кочерга!

Кочерга тронул коня и въехал в траву.

Лощина, о которой говорил Зуй, оказалась недалеко от дороги.

Зуй сейчас же, как спустился в лощину, снял с себя свитку, завернул в нее бандуру, чтобы она не отсырела, так как в лощине была уже роса, и сел прямо на траву, положив свитку с бандурой около себя.

Сперва он сделал хороший глоток из фляжки, которую Кочерга, пустив коня на траву, вынул из кармана и подал ему, потом крякнул, вытер усы и губы рукавом свитки и сказал:

Ну, слушай, Кочерга!

Кочерга в ответ только кивнул головой.

Он ничего не мог сказать, потому что как раз в это время проглатывал свою порцию горилки.

Проглотив горилку, он ударом ладони вогнал пробку в горлышко фляжки, опять спрятал фляжку в карман и сказал:

— Ну, рассказывай!

Впрочем, ему долго пришлось дожидаться, пока Зуй приступил к рассказу: Зуй, хотя и сказал: „Ну, слушай, Кочерга “, но сначала высек огонь и раскурил трубку, а потом уж принялся рассказывать.

Он лежал на траве, опершись на локоть, держа трубку в зубах и изредка среди рассказа вынимая ее изо рта, чтобы сплюнуть слюну.

Солнце уже совсем село. В глубине лощины сгущался серый туман. Видно было, как туман полз низом по траве. Лошадь Кочерги, хотя ходила недалеко, казалась в тумане совсем вдали: была видна только её спина да шея около спины, а ноги и голова, которую она держала низко, выщипывая. короткую сочную траву, скрывались в тумане. Было тихо. Только кричали перепела в степи, да журчал ручей. Лошадь Кочерги изредка фыркала и монотонно, не спеша, раз за разом, щипала траву.

Кочерга с Зуем еще глотнули из фляжки и, завернувшись от сырости в свитки, при чем Зуй и бандуру тоже положил с собой под свитку, лежали рядом: Кочерга на боку, положив под голову седло, а Зуй на спине.

По временам то тот, то другой раскуривал трубку, и тогда в темноте разгорался красноватый огонек, и выступали седые усы и часть лица, от усов до глаз, и опять пропадали в темноте.