Черноморская сирена

С первой же встречи ее очаровал этот талантливый писатель, с шапкой заседевших кудрей, живой, увлекающийся, добродушный и необыкновенно мягкий, с прелестными кроткими серыми глазами и быстро воспламеняющимся темпераментом, напоминающим южанина, горячий спорщик и фантазер, исповедующий самые крайние убеждения после того, как в молодости исповедал совершенно противоположные, наивно самолюбивый и бесшабашный, готовый в минуты порыва на всякое сумасбродство, и в то же время, когда надо, очень практичный и осторожный, славный товарищ и добрый человек, имевший мужество высказывать иногда нелепости и не обижаться, если над ним за это смеялись.

Такого интересного и симпатичного человека она не встречала, и в первую же встречу на одном из жур-фиксов Варвара Алексеевна проболтала целый вечер с Овериным, наговорила ему много комплиментов по поводу его произведений и просила бывать у нее.

Оверин влюбился, как он выражался, с разбега. Эта хорошенькая пикантная женщина, умная и живая, которая так тонко ценила его талант и понимала его самого, казалось, воплощала в себе его идеал, и он думал, что полюбил ее навсегда и только с ней найдет настоящее счастье. По обыкновению увлекающихся сангвиников, он в первое время был ослеплен и оделял Варвару Алексеевну всеми совершенствами, какие только могло придумать его пылкое воображение. Он стал за ней ухаживать с почтительной нежностью по уши влюбленного рыцаря, готового, в крайнем случае, умереть за свою даму. Но смерти не предвиделось. Напротив, впереди предстояло жить и наслаждаться.

Очарованная Овериным с первой же встречи, Варвара Алексеевна сама влюбилась, как институтка. Муж ей показался каким-то прозаичным, циничным толстяком, оставляющим жену, ради карт, по целым вечерам одну. И никогда никаких разговоров. Только разные сплетни, насмешки и остроты, не всегда удачные. И разве это любовь? Она для него один из элементов домашнего комфорта — вот и все. Какая гадость!

И молодая женщина без протеста, без борьбы отдавалась той поздней могучей страсти, которая нередко охватывает женщин за тридцать лет и делает их молодыми и необыкновенно красивыми. Она вдруг похорошела, стала нервна, находила все более и более недостатков в муже и стала запираться на ночь в своей спальне.

После месяца разговоров о любви, чтения начатых произведений Оверина и невинного флирта, ограничивавшегося целованием красивых рук Варвары Алексеевны, они были близки, и оба, казалось, трепетали от счастья.

Порывистая, страстная, гнушавшаяся обмана и бессердечная, какими бывают влюбленные жены в отношении к нелюбимым мужьям, Варвара Алексеевна в одно прекрасное утро категорически и властно, точно ожидая протеста, объявила мужу, что она любит Оверина, отдалась ему и оставаться на квартире у мужа не может. Она будет жить отдельно.

Никакого однако протеста не последовало.

Павел Иванович Меньковский, талантливый петербургский адвокат, толстый, порядочно обрюзгший пожилой человек, когда-то очень красивый, добрый малый, сибарит и немного циник, привык к своей Вавочке и по своему любил ее. Он ценил в ней красивую женщину и умную жену, которая не особенно донимала его сценами ревности и сквозь пальцы смотрела на его увлечения на стороне и на его отсутствие по вечерам. Она была удобная жена — не особенно притязательная к проявлениям горячей любви и не накладная для кармана. У нее было свое небольшое состояние, и на свои костюмы она не брала от мужа денег.

Несмотря на неожиданность заявления жены, Павел Иванович не обнаружил ни малейшего удивления, давно уже догадываясь, что Вавочка увлечена Овериным, и вообще отнесся к этому признанию с истинно-джентльменскою сдержанностью.

Тщательно скрывая чувство обиды, он мягко ответил, что согласен на все, что желает Вава.

И с шутливым цинизмом прибавил:

— Когда мужу под пятьдесят, он надоедает. Это в порядке вещей. Оверину тридцать пять… Он красив и имеет репутацию обольстителя.

— Не говори гадостей… У нас с Овериным родственные души.

— Ну, конечно, родственные… Но только помни одно, Вавочка: когда ваши души перестанут быть родственными, и Оверин бросит тебя, твое место здесь никем не будет занято. Возвращайся.

Молодая женщина не ожидала такого великодушия. Она взглянула на это ожиревшее, потасканное лицо и под шутливою маской почувствовала скрываемую скорбь.

И ей сделалось стыдно, что она так безжалостно оборвала с человеком, с которым прожила более десяти лет.

— Ты прости, что я тебя оставляю… Но я не могу… Не могу… Я люблю так, как никогда не любила! — говорила она.

— За что прощать? Чувство свободно… Я тебя вполне понимаю! — промолвил Павел Иванович и, поднявшись с кресла, почтительно поцеловал женину руку.

«К чему бесноваться? К чему выходить из себя? — философски размышлял Павел Иванович, избегавший всяких беспокойств и тревог. — Ведь все равно влюбленную бабу не остановишь. Она пойдет на рожон. У Вавы критический возраст, а я… плохой муж!» — мысленно проговорил Меньковский и уехал в суд…