Черноморский набат

Там Ушакова ждали неприятные новости. По дошедшим слухам де Рибас со своим помощником капитаном 1-го ранга Ахматовым распространяли сплетни о неспособности Ушакова к командованию. Делалось это не случайно, ибо де Рибас уже давно мечтал увенчать себя еще и лаврами победителя на морских водах. Обиженный Ушаков, не откладывая в долгий ящик, тут же отписал жалобу на своих хулителей светлейшему: «…Доношу Вашей Светлости, мне так предписано, из границ же благопристойности ни в чем, отнюдь, я не выхожу, и команда мною вся довольна, кроме разве немногих таковых, которые боятся ревности к службе и военного порядка; довольными сделать всех никто не может. Сей счастливый для меня случай, ежели могу только себя оным ласкать, в присутствии Вашей Светлости обличить всякую против меня хитрую неправду, и за величайшие заслуги, если бы Всевышний мне их даровал, не желаю никакого награждения, кроме счастья оправдать себя пред Вашей Светлостью и обличить на лицо моих неблагоприятелей… Бог всем им заплатит по достоинству, а я имею верную на Него надежду, что он меня милостию Своею пред Вашим Сиятельством оправдает, и я оную заслужу и с тем останусь. Я не пекусь об удержании моего места, но единственно об одной справедливости и о удержании имени честного человека, чем бы я ни был».

Впрочем, расстраиваться на хулителей особо было недосуг. Пополнив запасы воды, черноморцы уже через несколько дней снова вышли в море. Намерение их найти и разгромить неприятеля было сильно как никогда!

* * *

Не имея сведений о начавшихся мирных переговорах, 29 июля Ушаков вывел Черноморский флот из Севастопольской бухты и взял курс к румелийским берегам. Под началом Ушакова состояли 80-пушечный «Рождество Христово», 66-пушечные: «Преображение Господне», «Святой Павел», «Святой Владимир», «Мария Магдалина» и бывшие турецкие «Леонтий Мученик» и «Иоанн Предтеча».

Из одиннадцати фрегатов девять, вооруженных от 50 до 44 пушками, так же числились кораблями, то есть могли быть поставлены в боевую линию: «Святой Георгий Победоносец», «Апостол Андрей», «Александр Невский», «Святой Николай», «Навархия», «Федор Стратилат», «Царь Константин», «Иоанн Богослов» и «Петр Апостол». Кроме того, в эскадре состояли и два посыльных фрегата: 40-пушечный «Преподобный Нестор» и 36-пушечный «Святой Марк»

Каюта-салон командующего эскадрой на «Рождестве Христовом» располагался в кормовой галерее линейного корабля, и представлял собой две смежные каюты. Первая – помещение, где происходили совещания, там же накрывались столы для гостей, так же во время походов за рабочим столом работал сам Ушаков. Помимо салона имелась еще и небольшая выгородка, где стояла кровать, шкап, висели зеркало и рукомойник. Однако отдельное большое помещение – непозволительная роскошь даже для флагмана. Поэтому в адмиральском салоне всегда была установлена пара тяжелых орудий, защищавших корму корабля. В обычной обстановке их, как могли, драпировали, а во время учений и в боевой обстановке приводили в готовность. Норматив приведения «адмиральских» пушек в боевую готовность был достаточно жесток – не более пяти минут.

Обедал Ушаков в море обычно в шесть-семь часов вечера. С Ушаковым обычно обедал командир корабля Елчининов и флаг-капитан Данилов. Помимо них Ушаков часто приглашали к своему столу свободных от службы вахтенных начальников и кого-нибудь из мичманов, а потому обед имел помимо всего своей целью и дело воспитательное. На столе у контр-адмирала всегда имелось несколько бутылок хорошего вина. Но, зная нелюбовь Ушакова к выпивке, приглашенные к ним прикладывались скромно. Пища у командующего была самая простая, но сытная.

По воскресеньям офицеры флагманского корабля ответно приглашали отобедывать командующего к себе в кают-компанию. От этого приглашения Ушаков обычно не отказывался. Многие российские адмиралы вообще придавали большое значение общению с подчиненными в неслужебной, а поэтому и в весьма непринужденной обстановке. Там обычно решались и многие вопросы.

Плавание есть плавание. Хороший корабль как хорошо заведенные часы, все на нем отлажено и выверено. В назначенное время одну вахту сменяет другая. Постановки парусов чередуются с учениями, а сон и прием пищи с молитвой. Поэтому и теперь, пользуясь временем, командиры налаживали свои «часовые механизмы».

31 июля на подходе к мысу Калиакрия на передовом корабле подняли сигнал об обнаружении под берегом неприятельского флота числом в 18 линейных кораблей, 17 фрегатов и 43 более мелких судов.

Удалили барабаны, засвистали боцманские дудки. Мгновение – и все пришло в движение.

– И волки артелью рыщут! – переговаривались на бегу меж собой матросы, разглядывая вдалеке паруса неприятельские. Но долго разглядывать сейчас было недосуг!