Чернозём

Но однажды пришли чужие люди. Это не был привычный набег диких степняков, после которого долго шли дожди. Нет, эти люди пришли не воевать. Они пришли с верой в распятого человека, и это сразу не понравилось Земле.

Поначалу они вели себя мирно и благодушно. Земля с удивлением слушала их рассказы об устройстве мира и даже находила там сведения о себе. Проповедники гласили о единственно верном Боге, но разве я - нечисть, спрашивала себя Земля? Почему нельзя верить в речку и небо? Чем деревянный чур хуже красной вязи в странных книгах чужестранцев? Почему обязательно нужно склонить голову перед далёкой истиной?

Вскоре чужаки начали распинать тех, кто отказался присягнуть новой вере. Отступников топили, резали, кололи, сжигали, а вместе с ними мучилась и Земля, заходившаяся кровавыми слезами. Но особенно больно было, когда множество сынов открестились от неё.

Это новое слово ей очень не понравилось.

Кто-то подчинялся миром, кого-то склонили войной, и вот Земля уже наблюдала, как по рекам плывут вчерашние идолы, а места, где им раньше поклонялись, выжигают огнём, либо строят на них каменные здания с крышами-луковицами. Земля слышала, как оттуда раздаются новые, незнакомые ей раньше слова.

Она вслушивалась в церковные гимны и никак не могла понять, почему злые языки заставляют людей отрицать радость земного существования? Да, ей тоже нравилось небо - такое недоступное, высокое и голубое, но, думала она, если оттуда прогнали старых богов, то там должен остаться лишь бездушный холод. А в её материнской утробе по-прежнему было тепло, и там нашлось бы место каждому.

Почему людям, её милым детям, давали лишь один шанс на спасение? Почему людей сковали страхом первородного греха, ведь в земном прахе из которого они были сотворены не находилось место преступлению? К чему им был привит страх смерти, если после кончины люди попадали вовсе не в ад, а в заботливые девичьи руки? Они никогда не отвешивали пощечин, не занимались пытками, а лишь закрывали усопшим веки. Разве громкие и радостные песни были противны новому Богу? Разве ему не нравилась жизнь во всей её полноте с радостью и горем, рождением и смертью?

Земля не могла получить нужных ответов, и продолжила смиренно хранить своих детей, хотя теперь уже почти никто из них не взмывал пеплом в небеса, чтобы взойти по весне первой зелёной травкой.

***

Полдень, сорвав с травы росистое одеяло, обнажил гудящую пасеку. Пчелы рисовали в воздухе восьмерки и круги, переговаривались своей подвижною азбукой, и мохнатый гудящий хаос, представляющийся совершенной бессмыслицей, складывался в органично продуманную черно-желтую мозаику.