Черные дельфины

Архаров невозмутимо продолжил — ему нравилось вызывать в ней это раздражение.

— И я выяснил, что по данному адресу прописан ещё Комраков Вадим Иванович.

— Вот с этого и надо было начинать! У Олега именно это имя!

— Сын Комраковой, 1978 года рождения. В свидетельстве о рождении в графе «отец» — прочерк. Получил фамилию и отчество по деду, который также проживал в этой квартире до своей смерти в 1989 году. Надо сказать, мальчик рос способным. В 1995 году выиграл математическую олимпиаду МГУ, зачислен без экзаменов в шестнадцать лет — неслабо так, да? — на ВМК, знаменитый факультет вычислительной математики и кибернетики, но бросил университет на четвертом курсе.

— Ну и что? Бил Гейтс, Стивен Джобс, Марк Цукерберг — тоже недоучки.

— Ага, только ни «Виндоус», ни «Эппл», ни «Фейсбук» Комраков не создал. Нигде не работал. И вообще на этом факте его официальная летопись заканчивается.

— Думаешь, это Харон?

— А почему нет? Очень даже похоже. Очередной цифровой гений — неудивительно, что он так запал тебе в душу.

— Значит, никакой он не психиатр.

— Зато псих наследственный! — засмеялся Кирилл. — Матушка его состоит на учёте в районном психдиспансере.

— Диагноз?

— Это врачебная тайна, — хмыкнул Архаров, — но только для тебя — у неё МДП (маниакально-депрессивный психоз).

— Слежка за домом установлена?

— Слежка? Ага! Три отряда собровцев с пулемётами, боевые пловцы в канализации и собаки под кустом… Откуда, Белова, у меня такие полномочия? К тому же ещё не доказано, что это доведение до самоубийства. А вдруг это такая игра для взрослых типа квеста? Кто под никами шифровался — мы тоже не знаем. Может, Малышев, Щекотко — это всё случайные совпадения? Где гарантии, что ты не подогнала пару фактов, чтобы слепить очередную сенсацию для пущей популярности. И где доказательства, что Комраков — твой Харон?

— И что, опять всё сыпется? — Инга чуть не плакала от беспомощности.

— Только не паникуй! В саму квартиру я не попал — никого дома не было. Но по подъезду походил, жителей поспрашивал. Знаешь, народ у нас злой, оттого разговорчивый, особенно если надо про соседа. Вадим там с сентября не появлялся, да и раньше захаживал только раз в неделю — привозил матери продукты. Судя по всему, не живёт он там. Видишь, как я тебе помог, причём в своё свободное время, можно сказать, лишив себя досуга.

— Значит, его не было там со смерти Штейна. Он прячется. Вот тебе ещё одно доказательство! Он убил Олега! Что ещё нужно твоему начальству?

— Что-нибудь кроме твоих слов и предположений. Возьмём факты и маленько перефразируем. Вот ты говоришь — прячется, а мы скажем — пропал. Имеем также смерть ряда граждан, фото персонажа и обоснованные подозрения, кто такой этот твой Харон. Опа, и в розыск его! Объявляем и ждём.

— А люди будут гибнуть.

— Обязательно. Все мы смертны. Но это было бы ещё полбеды… Маньяков, например, годами ловят. А жертвы Харонa идут на смерть по своей воле, никто их не убивает. И без Комракова, знаешь, сколько самоубийств мы регистрируем за месяц?!

Кирилл прав. Не один Харон виноват в том, что люди решают покончить с собой. Но хорошо рассуждать со стороны! А когда это случается с близкими? Когда под угрозой твой собственный ребёнок? И что? Сидеть сложа руки?

* * *

— Я вспомнила, откуда эта строфа!

— Боже, Женя! Два часа ночи! Я только что уснула! — жалобно просипела Инга, взяв трубку.

Холодивкер продолжила как ни в чём не бывало:

— Это Вениамин Блаженный. Вот послушай:

Душа, проснувшись, не узнает дома,
Родимого земного шалаша,
И побредёт, своим путём влекома…
Зачем ей дом, когда она душа?..

И всё же, в путь бредя необратимый

Просторами небесной колеи,
Возьмёт душа моё земное имя
И горести безмерные мои.

Возьмёт не все их, но с собой в дорогу

Возьмёт душа неодолимый путь,
Где шаг за шагом я молился Богу
И шаг за шагом изнывал от пут.

…Какой-то свет таинственный прольётся

На повороте времени крутом.
Но цепь предвечная не разомкнётся
Ни на юдольном свете, ни на том.

Она читала монотонно, завораживающе, будто раскачиваясь жрицей на треножнике, потом замолчала, ожидая реакции. Инга тёрла глаза, пытаясь сообразить, сон это или явь.

— Ты что, спишь? — упрекнула Женя уже совсем непоэтическим, басовитым голосом.

— Почти, — призналась Инга. — Я не понимаю, к чему эти стихи? Сейчас? Ночью?

— Ты разве не слушала? Прочитать ещё раз?