Черные карты для белой дамы

Она вышла вслед за милицией, села на жесткое сиденье в маленьком «Уазике» с перегородкой. «Не поймешь, от кого перегородка», — покосившись на капитана, севшего на переднее место, подумала Лена.

Машина быстро покатила вниз по знакомым с детства улочкам. Она летела, обгоняя транспорт, не придерживаясь никаких правил. «Спешат, видать», — Лена посмотрела на свои руки. «Антон изойдется сегодня. Надо будет позвонить, объяснить, может, поможет».

Ее втолкнули в небольшую комнату с кафельным полом, она, не удержавшись на ногах, упала, отъехав к кроватям, чем доставила большую радость толкнувшему ее. Лена встала, посмотрела на содранную коленку, перевела взгляд на дверь, в которой продолжал смеяться здоровый парень.

— Ну что, шлюшка, допрыгалась? — со злостью произнес он и захлопнул тяжелую железную дверь.

«Что же это такое?» — Лена оглянулась. В небольшой комнате четыре кровати, две нижние заняты, верхние заправлены красными одеялами и серыми подушками, еще пустовали. Лене совсем не хотелось взбираться туда. «Это ошибка, неужели они не поняли?» Возле небольшого, покрытого голубым пластиком, стола сидела цыганка. На ней надето штук восемь, на первый взгляд, юбок, ярко-красная кофта с глубоким вырезом показывала ее красивую смуглую кожу и не менее красивую грудь. Она смотрела с сожалением на вновь прибывшую большим черными глазами.

— Чего стоишь, как столб, — услышала Лена хрипловатый голос с кровати. Лена посмотрела на говорившую. — Если стоишь, тогда свети!

— Что? — не поняла Лена.

— Придурок! Сразу видно, впервые сюда попала.

— Это ошибка, — зачем-то начала оправдываться Лена перед этими двумя женщинами. — Они ни в чем не разобрались, я не виновата.

— Как же! — женщина села на кровати, спустив ноги. Совращала, небось, несовершеннолетних?

— Никого я не совращала! Мне надо позвонить, — она побежала к двери, начала стучать кулачками.

— Не трать энергию, подруга! — остановил ее все тот же голос. — Здесь глухо, как в подводной лодке, хочешь, я сейчас заору? — Лена покачала головой. — Зачем орать, не стоит.

— Через пару часиков в туалет выпустят, там и звякнешь, — успокоила она. — Сядь лучше, успокойся, береги нервы, они тебе еще пригодятся. — Она подсела к столу, Лена подошла к ним, цыганка пододвинула к ней табурет.

— За что взяли? — доставая пачку дешевых сигарет, спросила женщина.

— За живое, — она чувствовала, что слезы душат ее. Данька придет в их разворошенное гнездо, узнает, что мать увезли, как он будет? А если ее сегодня не отпустят? Что тогда? Нет, так не бывает. Они сейчас во всем разберутся и отпустят ее домой.

— За живое, говоришь? Интересно, что ж подставила это живое?

— Меня просто взяли, — прошептала Лена.

— Хочешь, красавица, я тебе погадаю, всю правду расскажу, чем опечалишься, чему обрадуешься.

— Во, дает! Да я и без твоих карт могу это сказать, выпустят, вот и будет рада, засудят, печалиться будет.

— Кого засудят? — подняла голову Лена.

— Да уж не меня. Я свои пятнадцать отсижу, а то и меньше. Им сейчас нахлебники не нужны, сами голодают. Сдернут штраф — и коленом под зад. И гадалку та же участь ждет. Ишь, деньги у отдыхающих выманивает, так этого мало, она, шельма, иной раз и кошелек у лопушистой публики тиснет, ну мастер!

— Каждый делает то, что умеет, — обиделась цыганка.

— Это точно, тут и гадать не надо. Тебя как звать? — обратилась говорившая к Лене. Меня Мария, а это Иза, — ткнула она сигаретой в сторону цыганки.

— Лена, — коротко представилась Лена.

— Вот и познакомились, а то, кто знает, сколько тут еще куковать придется. — Они разговорились. Оказывается, Мария попала сюда три дня назад. Выйдя из бара, она нечаянно ударила остановившего ее милиционера. Тот оказался слабым, упал в кусты. Мария от злости, что такая у нас хилая охрана, плюнула упавшему в лицо. Далеко ей уйти не удалось, она, собственно, и не спешила, шла, покачиваясь, по улице. Они подкатили сзади: двое выскочили, взяли ее под руки, потащили к машине. Ей показалось, что ее сейчас ограбят и изнасилуют, на что она в этот вечер смотрела отрицательно, вот она и разошлась! Работая кулаками и совсем небольшой сумочкой, в которой уместились две банки пива, удары сыпались на стражей порядка градом, да притом сопровождались отборным матом. Собравшаяся небольшая толпа стояла хохоча, что и насторожило Марию, почему ей никто не хочет помочь, а только смеются? Когда она осознала, кого бьет, тихо опустила руки, сама подошла к машине, крикнув толпе: «Сдаюсь! Люди, подтвердите, я сама иду с повинной» и, посмотрев на подбитый глаз молодого милиционера, повисла у него на плечах. «Прости меня, дуру, сынок, ошиблась я», — дышала она запахом водки в отворачивающееся лицо парня. «Ошиблась». Пиво она выпила уже здесь на другое утро.

Дверь открылась, в камеру заглянул уже знакомый ей милиционер.

— Ну что, в сортир идем? — расплылся он в улыбке.

— А то как же! — Мария вскочила. — Пошли, — позвала она Лену, — а то потом не дождешься. — Они втроем вышли из камеры.