Черные крылья

Кровь полилась из носа, уголков глаз, ушей. Психочерви вгрызлись глубоко. Генерал полностью подчинился.

Под бешеный стук сердца я отступил назад, за угол. Если промажу, если не попаду прямо в центр мозга, то отправлюсь туда же, куда и Командный совет. Пуля в тело, даже в сердце, не остановит тварь. «Малыши» используют свои органы не так, как смертные. Если пуля не в мозг – я разделюсь пополам, как прочие бедолаги на пути к ядру Машины.

– Лорд Шавада требует ответа! – процедил «малыш».

Йонович дико завопил. Я рискнул выглянуть. Генерал бился на полу, словно лосось на берегу, выгибаясь, дергая руками и ногами. Нагрудный знак с полумесяцем свалился с генеральских плеч и покатился по камням пола.

– Я должен знать! Скажи мне!

Вопли стихли. Наверное, «малыш» перегнул палку.

– Вне зависимости от того, какие чары наложил на нее Безымянный, дверь есть дверь, – заключил он. – Должен быть способ открыть ее. Должна быть последовательность.

Круглую дверь покрывали небольшие, в пол-ладони диски, на каждом – вырезанное стилизованное изображение. Всего с полсотни их.

– А что случится, если я наберу не ту последовательность? – осведомился «малыш».

Риторический вопрос. Чудовище нервничает. Настолько сложный магический замок вряд ли вежливо попросит удалиться. Безымянные не славятся гуманностью.

Тук-тук-тук в груди, кап-кап-кап вдоль хребта. Я глубоко вдохнул, проверил, правильно ли установлен фитиль. Надо сделать последний шаг. И выстрелить. Не за Дортмарк, не за Венцера, не за бесчисленные тысячи людей, которых превратят в драджей. Просто вокруг – мой гребаный город и чертова Машина, а «малыш» – гребаный агрессор, язва, грязь на моих стенах.

Я прижал приклад к плечу и шагнул за угол, прицелился ниже, чтобы учесть отдачу.

Бухнул порох на полке, мушкет лягнул меня в плечо, в застоялом воздухе заклубился густой белый дым, полностью закрывший обзор. Я отшвырнул разряженное оружие, подхватил второй мушкет, кинулся вперед. Я попал ублюдку прямо в лицо. Но, судя по крику, «малыш» не сдох. Хоть на месте глаз возникла дыра шириной в ладонь, ее оказалось мало. Он привалился спиной к стене, завыл от боли. Я занес приклад, но тут на меня бросился Йонович. Я заслонился мушкетом, генерал впечатал меня в стену. Сильный человек, настоящий солдат. Но психочерви завладели им целиком. Мы взялись рвать друг у друга мушкет, я хряснул генерала локтем в лицо раз и другой, заставляя бессильно мотаться его голову. Генерал не выпустил мушкет, полез за ножом. Я пнул Йоновича ногой в живот, отшвырнул, прицелился и замешкался. Остался один выстрел, а настоящий враг – не генерал.

«Малыш» вслепую хлестнул заклятием. Оно вспороло камень на стенах. Я умудрился отскочить. «Малыш», вереща от боли и ярости, хлестнул второй раз. Йонович зашатался, затем верхняя часть его торса свалилась на пол. Третье заклятие целиком ушло в коридор. А-а, безглазый выродок, ни черта не видишь? Это тебе за Эроно.

В отчаянии он хлестнул горизонтально – но я вовремя упал. Черт, наверное, хорошо слышно, как мое сердце норовит вылезти изо рта. Оно кажется громче, чем барабаны на крепостной стене.

«Малыш» дышал тяжело и хрипло. Юное лицо – к такому еще не прикасалась бритва – стало болезненно-желтого цвета, на месте глаз – багрово-черное месиво. Пот катился с него ручьями. Он приподнялся, оперся спиной о стену, сел, вытянув ноги. Как он терпит такую боль?

Но и в таком состоянии он запросто может меня располовинить. Я очень медленно и осторожно потянулся за мушкетом.

«Малыш» ощупал свое изуродованное лицо. Он дрожал то ли от боли, то ли от страха, то ли от ярости – а может, от всего вместе. Мои пальцы подползли к прикладу. «Малыш» замер, вслушиваясь.

– Я знаю, что ты еще здесь, – выговорил он. – Мне следовало прикончить тебя, когда ты попался людям Эроно.

Как же он узнал меня вслепую? Ублюдок хотел, чтобы я подал голос, желая определить, где я, и убить.

– Галхэрроу, тебя всегда было тяжело прикончить, – процедил «малыш» и выдавил презрительный смешок. – Чертовски тяжело.

На удивление знакомый голос. Так странно выговаривает, подворачивает слова. Я прищурился, всматриваясь в лицо «малыша».

И понял, что видел его намного раньше драки на Двенадцатой станции. Только оно было на сорок лет старше. И принадлежало моему другу.

– Глек! – мимо воли выдохнул я.

И оцепенел от страха, поняв, что же я натворил.

Но, к моему безмерному удивлению, «малыш» не ударил магией.

– Как хорошо быть рядом со старым другом. Их у меня осталось так немного, – выговорил ребенок.

Да уж, время – безжалостный скульптор. У одних оно отбирает детскую округлость и мягкость, наивную красоту. Другим – дает. Я не нашел Малдона. Его отыскали короли и сделали своей тварью.

– Их у тебя нет вообще, – сказал я.

– Да, наверное. Я бы сказал, что мне жаль, если бы я мог чувствовать жалость. В общем, ничего личного. Просто у меня такая работа.

Он откашлялся, харкнул липким черно-кровавым сгустком крови, затем поднял рукав и показал клеймо Шавады на левом предплечье. Клеймо Вороньей Лапы я тоже носил на левом.

– Что с тобой случилось? – спросил я.