Черные крылья

Ну, хуже уже не будет. Отчего бы не разузнать напоследок.

– Случилась жизнь. И смерть, – ответил Глек Малдон. – Но сейчас не время распространяться об этом. Ты мне нужен, чтобы открыть эту дверь. Я же знаю, ты работал с женщиной-спиннером. Ну не смешно ли? Она единственная в этом городе, кто и в самом деле может открыть дверь. Но и ты, наверное, тоже кое-что знаешь.

– Я ни хрена не знаю, – заметил я.

Черт. Вот сейчас и начнется самое дерьмо.

– Хорошо, – сказал Малдон, упершись руками в пол, выпрямляясь. – Вот мы сейчас и проверим.

Я знал, что это значит. Я кинулся за мушкетом, поднял, прицелился и почти нажал на спуск – но тут психочерви ударили в мой разум. Они вцепились, вгрызлись, проникая все глубже в самую суть. Я ощутил в себе Малдона – и что-то огромное и жуткое, стоящее за ним, чудовищную тень, мощь столь великую и древнюю, что она превосходила всякую мораль, человечность и даже понятие о времени. Черви сломали мою волю и принялись ворошить память.

Ребенок поднимает свой первый деревянный меч, просто палку с перекладиной и обмотанной бечевой рукоятью. Ребенок усмехается, замахиваясь на пса. Мать осуждающе качает головой, но отец горд. Он хочет именно такого сына, он с радостью видит, что его надежды оправдываются.

Милая девушка шестнадцати лет с длинными темными волосами лежит в высокой траве на лугу у покосившейся ограды, мир вокруг наполняет солнце и жужжанье насекомых. Девушка чудесно улыбается. На ней длинное льняное платье. А вот эта же девушка собирает маргаритки и плетет венок, чтобы взгромоздить на голову нареченного.

Вот стоит молодая женщина, заляпанная кровью наемника, пытавшегося наложить на нее руки. Командиру следовало бы разозлиться, но он крайне впечатлен ее сноровкой. В ее глазах – тревожное, темное, больное. Ее следует наказать, но вместо того командир спрашивает ее имя. Она отвечает: «Ненн».

– Убирайся из моей головы! – рычу я.

Слова лезут из меня со скрежетом и болью, словно я протыкаю гвоздями свои ноги и руки. Меня рвет. Я всхлипываю.

Психочерви вгрызаются глубже. Они что-то ищут. Я ощущаю, как теряю контроль над собой, Малдон пожирает меня, течет сквозь мое тело, как дым. Он завладел моими руками и ногами, и я оттолкнулся от пола, выпустив оружие, встал. Я бесновался, не имея власти закричать, вопил – но глотка не подчинялась мне.

Юноша принимает свой первый офицерский пост и сияет от гордости ярче, чем начищенные пуговицы на его униформе. За ним наблюдает брат. Маршал Венцер говорит, что от юноши зависит судьба жителей Дортмарка.

Приезжает кузен и сообщает, что жена и дети мертвы, и юноша больше не увидит своей родни. Кузен обвиняет его во всем, плюет на землю у его ног, говорит, что у него больше нет имени. Юноше нечего сказать.

Он не хочет встречаться с ней, озабоченно переминается с ноги на ногу. Говорят, она странная, вся ушла в математику. И что поделать с такой девицей? Он морщится. Открывается дверь, заходят граф и графиня Танза, а за ними – она. У юноши перехватывает дыхание, он цепенеет. Ему пришлось напомнить себе, что нужно дышать и жить, потому что все переменилось раз и навсегда.

Малдон замурлыкал под нос:

– Сердце черно, ледяное оно, только песне пробиться дано. Конечно, конечно, затем Нолл и оставил им считалочку.

Малдон встал, подошел к двери, зашарил, ощупывая диски. Они были совершенно гладкими. Он снова харкнул кровью и рывком поставил меня на ноги.