Черные розы

Я не знаю, что с ней произошло, что сделало ее такой. Но я знаю, что я день за днем работаю с самыми большими, самыми спортивными, самыми накачанными парнями в стране. Я владею спортзалом, в котором тренируется несколько лучших спортсменов мира. Но я думаю, что эта девушка – эта сломленная, неидеальная, необычайная женщина – самый сильный человек из всех, кого я знаю.

* * *

– Что вам предложить из напитков, мисс? – спрашивает официант.

Пайпер прячется за меню, используя его как перегородку между нами и пытливым взглядом официанта.

– Это одно из тех мест, где нам принесут бутылку вина и откроют ее прямо тут за столиком? – шепотом спрашивает она.

– Это одно из тех мест, где тебя сопроводят в туалет и вытрут попу, если ты их об этом попросишь, – хихикаю я в ответ.

Пайпер роняет меню на стол и заливается смехом. Ее смех прекрасен. Он кружит голову. Утягивает меня за собой. Я тоже начинаю смеяться. Мы пытаемся прекратить, но потом один из нас смотрит на другого, и мы снова начинаем хихикать. Я еще никогда не видел Пайпер такой прекрасной. Словно все то напряжение, которое она обычно испытывает, ненадолго рассеялось. От смеха у нее слезятся глаза, и она вытирает их уголком льняной салфетки.

Официант откашливается, напоминая, что он все еще ждет наш заказ.

Я беру в руки винную карту и спрашиваю у Пайпер:

– Шардоне подойдет?

Она кивает, и я делаю заказ.

Другой официант приносит нам теплый хлеб и наполняет стаканы водой из хрустального кувшина. Я разламываю хлеб и кладу половину на тарелку Пайпер.

– Как ты сейчас себя чувствуешь, через пять дней после марафона?

– Неплохо. Сегодня утром у меня была первая пробежка после марафона. А ты?

– У меня в среду начались межсезонные тренировки. – Я непроизвольно потираю гудящие мышцы бедер. – Мне сделали поблажку из-за марафона, но я, кажется, слегка перестарался, пытаясь произвести впечатление на власти предержащие.

– А что именно вы делаете на межсезонных тренировках? – Пайпер отрывает кусочек хлеба и закидывает себе в рот.

– Это двухмесячная программа, которая не дает нам растерять мышечную силу и ловкость, наработанную в предыдущем сезоне. Первые несколько недель посвящены силовым тренировкам, общему развитию и восстановлению – что мне определенно было крайне необходимо.

Я продолжаю подробно рассказывать о тренировочной программе, но Пайпер вдруг поперхнулась кусочком хлеба.

Она отрывисто дышит и кашляет, при этом она крайне смущена тем, что привлекает к себе внимание.

– Ты в порядке? – Я протягиваю ей стакан с водой: – Вот, попробуй попить.

Она отталкивает стакан и вместо этого достает из сумочки бутылку с водой. Я заметил, что у нее всегда с собой есть бутылка воды. Интересно, это привычка, которая у нее выработалась во время путешествий? Никогда нельзя быть уверенным в качестве воды в разных странных местах.

Пайпер перестает кашлять, и я шутливо спрашиваю, указывая на бутылку:

– Ты просто сноб или гермофоб[14]?

Пайпер кивает, закручивает на бутылке крышку и кладет ее обратно в сумочку.

– Мне просто нравится именно эта марка воды, вот и все.

Она неловко ерзает на стуле.

– Так, значит, ты хочешь быть стартовым квотербеком?

– Кто ж этого не хочет? – спрашиваю я.

– Ну, не все этого хотят, – отвечает она с явным смущением. – Не всем хочется привлекать к себе столько внимания.

Сомелье приносит нам бутылку вина. Пайпер с большим интересом наблюдает за тем, как он открывает бутылку и наливает немного вина в мой бокал.

– Да, это подойдет. Спасибо, – произношу я, и он наполняет наши бокалы, потом оставляет бутылку на столе.

– Я играю в футбол не ради внимания, Пайпер. Я играю в футбол, потому что люблю этот вид спорта.

Она делает глоток вина, глядя на меня поверх бокала.

– Почему он так важен для тебя?

– У тебя в жизни когда-нибудь было что-нибудь, к чему ты испытывала настоящую страсть? Что-то, что было твоим воплощением? Что-то, без чего ты бы, кажется, умерла?

Пайпер пожимает плечами и мрачно опускает взгляд на стол – тут до меня доходит, что у нее было нечто похожее. Скайлар рассказывала, что в детстве Пайпер просто жила театром. И тем не менее она отказалась от своей мечты ради того, чтобы бесцельно путешествовать по миру.

Или что-то заставило ее это сделать.

– Может, ты просто еще этого не нашла, Пайпер. Ты еще молода. У тебя еще много времени. Мне повезло. Отец записал меня в футбольную секцию, когда мне было пять лет. Он был моим тренером до старших классов школы. Футбол был нашим совместным занятием. Он нас связал. Думаю, отчасти поэтому я так сильно хочу играть в футбол. Думаю, отец гордился бы мной.

Пайпер поднимает взгляд на меня:

– Гордился бы?

Я киваю. Прошло уже почти семь лет, но у меня все еще дрожит голос, когда я об этом рассказываю:

– Мои родители погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было шестнадцать.

Пайпер охает и в ужасе прикрывает рот рукой.

– О боже! Это ужасно. Мейсон, мне так жаль.