Чёрные цветы

– Лучше не попадайся мне на глаза, Иона Бурк! – выдохнула я, спускаясь по лестнице к лесу.

Глава 28

Я как раз оказалась на последней ступеньке, когда из-за угла вывернул гольф-кар. По бокам из него торчали ядовито-розовые и оранжевые аквапалки[6], сминавшие растения по обе стороны тропинки.

– Вот ты где! – Мама полезла из машины, прихватив с собой охапку аквапалок. Она лихо заломила поля своей шляпы, раскраснелась от жары и выглядела совершенно довольной. Она потянулась к Дэвиду и чмокнула его в щёку.

– Не скучайте без нас! – сказала она, и Кен помахал рукой, прежде чем выполнил головокружительный разворот и помчался по тропинке на реально опасной скорости.

– Я… где… что? – Я тупо смотрела, как гольф-кар скрылся в лесу.

– Остаток дня мы проведём вдвоём, только ты и я! – Мама вручила мне часть палок и поправила шляпу. – Я сказала Дэвиду, что девочкам надо побыть одним.

– А он что будет делать столько времени? – У меня всё ещё не унялось сердцебиение, но трудно полыхать праведным гневом, держа в руках палки для бассейна.

– Кен проведёт с ним мастер-класс по ловле и разделке рыбы. – Она рассмеялась. – Это будет кстати по многим причинам.

– Верно. – Я высматривала среди деревьев признаки присутствия Вайолет, Ионы или Билли.

– Бассейн или океан? – спросила мама уже с лестницы.

– Чего? – Что-то двигалось в глубине чащи, раскачивая ветки кустов с алыми цветами, но я не могла понять что.

– Бассейн или океан? – Она спустилась назад и подёргала за мои палки. – В такую жару можно только плавать.

Если бы я могла, то выбрала бы сенот, но это было последнее место, куда следовало вести маму. Хотя стоило мне о нём подумать, и я буквально ощутила ласковое прикосновение этой великолепной волшебной воды. Её шёпот достигал меня через чащу леса. Обещал избавление от боли.

– Океан, – отрезала я, подавила приступ кашля и пошла следом за мамой по лестнице.

* * *

Я лежала на спине, запакованная в аквапалки, и гадала, как мне удалось так быстро угодить в ситуацию, о которой нельзя рассказать маме. Её советы помогали мне справиться с любыми дилеммами все эти годы, и я никогда не стеснялась обращаться к ней, даже если речь шла о таких вещах, в которых она не разбиралась, – как, например, фридайвинг. Но сейчас пропасть между тем, во что можно поверить, и тем, что происходило на самом деле, сделалась настолько широка, что я даже не представляла, с чего могла бы начать. И, скорее всего, так и не смогу этого сделать.

– Вы с Билли поссорились? – спросила мама, приподняв край шляпы. – Мы видели его на обратном пути – на нём лица не было.

– Типа того. – Я вытянула ноги и откинула голову. Тёплая, колышущаяся вода не шла ни в какое сравнение с сенотом, но и здесь она обладала частицей прежней магии, помогая слегка успокоить беспорядочное кружение мыслей.

– Ты бы всё же была поделикатнее с мальчиком, – сказала она. – Я понимаю, что для тебя он слишком мал, но он явно к тебе неравнодушен.

– Я не считаю, что он слишком мал, – возразила я. – И искренне считаю его своим другом.

– Похоже, вам нужно объясниться.

Ещё как!

– И я должна извиниться перед тобой, – продолжала она. – Всю неделю я так сосредоточилась на Дэвиде, что мы почти не разговаривали с тобой.

– Что? Вовсе нет! – Я подгребла поближе. – Честное слово, я очень рада, что вы столько времени проводите вместе. Я бы себе не простила, если бы из-за меня не состоялся твой медовый месяц.

– Об этом и речи быть не может, – сказала она. – Адди, ты моя дочь. И для меня нет никого важнее тебя.

– Спасибо. Но от этого мне только хуже, когда ты так со мной носишься. Правда, у меня всё хорошо.

Это была ложь, но на данный момент моё состояние было нелучшим вовсе не по маминой вине.

– Ну, я так не считаю. Ты только что пережила крушение жизненного плана, и я лишь хочу удостовериться, что ты не скрываешь свои чувства. Ты ведь отлично умеешь это делать. И думаешь, что я ничего не замечаю, но это не так.

Когда я была маленькой, мы жили на севере Майами, в трёх кварталах от океана. Мама с папой ругались каждый день, иногда часами, отчего у меня всё росла и росла тяжесть на душе. Она давила и ранила всё сильнее с каждым их жестоким словом. И когда эта тяжесть делалась невыносимой, я надевала купальник и шла к серебристой полоске пляжа в конце улицы. Это скорее был рыбацкий причал, чем пляж, и там почти никто не купался – ведь совсем близко были гораздо более красивые места. А здесь приходилось пробираться по мелководью через заросли водорослей, но меня это не пугало. Как только вода начинала держать меня, ногам не требовалась опора.

Я заплывала как можно дальше и мечтала о том, чтобы не возвращаться назад, а так и плыть до Бермуд или даже до Португалии. Когда земля превращалась в далёкую зелёную полоску, я начинала делать долгие глубокие вдохи, расправляя и наполняя лёгкие, как учил меня дедушка, когда брал с собой на подводную охоту. Вода сверкала и переливалась оттенками голубого, и стоило мне погрузиться, как тяжесть в груди исчезала.