Черный Арагац

Клим огляделся. Отец предупредил, что его должны встретить. Но кто? Неожиданно он заметил невысокого толстого молодого армянина, лет двадцати двух, с курчавыми волосами, выбивающимися из-под белой шляпы, стоящего под газовым фонарём. Он был одет в светлый костюм, коричневую жилетку, чёрный галстук и белые кожаные туфли. Под густыми, почти сросшимися на переносице бровями прятались умные глаза. Нос у него был длинный, точно орлиный, а усы короткие, нафиксатуаренные, с загнутыми вверх кончиками. Толстые губы свидетельствовали то ли о его доброте, то ли о наивности. В руках он держал кусок тёмного картона, на котором мелом было выведено: «Г-нъ Ардашовъ». На правом мизинце сверкал золотой перстень с чёрным агатом. Парень с таким внимание рассматривал девушек, выходящих из вагонов, что казалось, он ожидал встретить барышню.

— Добрый вечер! А у вас ошибка в написании моей фамилии. Правильно писать «Ардашевъ» через «е», — улыбаясь, выговорил студент.

— Простите, — смущённо молвил встречающий, вытирая с лица пот несвежим платком. — Я был в кантора, протелефонировал Виктор Тимофеевич, сказал вас надо на вокзал встречать. Нерецек, че лсеци… извините, я плохо услышал… Русский язык я не очень хорошо…Ошибка да… есть всегда.

— Меня зовут Клим. А вас?

— Бабук из Нахичевани. Сын купца второй гильдии Тиграна Гайрабетова. Гимназию окончил три года как. Отец в контору определил к свой друг — господин Верещагин. Говорит надо русский учить раз в Россия живёшь. Служу у Виктор Тимофеевича на «Аксае», приказчик. Потом скоро сам разбогатею, локомобили продавать буду… молотилки тоже и хороший навар получать… Ачели ер цанотанал… Э-э… Приятно познакомиться с тобой… кнерес… прости… с вами…А где твой… ваш чемодан?

— Саквояж был, но его украли в поезде.

— Вах-вах! Плохо дело. К жандарму надо. Пойдём, я знаю его.

Бабук, похожий на пивной бочонок, так быстро передвигал коротенькими ножками, что Клим едва за ним поспевал. Уже внутри здания вокзала он остановился перед высокой массивной дверью с табличкой: «Ростовское отделение Жандармского полицейского управления железных дорог».

— Один-два минута жди… ждите здесь, — вымолвил он и юркнул за дверь.

Действительно, толстяк вскоре вновь появился и завёл Ардашева в комнату. За столом сидел усатый жандармский ротмистр, важный, как закипающий самовар.

— Позвольте ваш паспорт, — попросил он.

Клим передал документ и подготовленное прошение.

— Вы, я вижу, сударь, в юриспруденции неплохо смыслите, — читая бумагу, проговорил офицер и, кивнув на стул, предложил: — Садитесь.

— Благодарю.

— Значит, дамочка была лет тридцати?

— Около того.

— Симпатичная?

— Очень, — смущённо вымолвил Клим.

— И братец её важный такой, с сыночком лет десяти, так?

— Абсолютно верно.

— Знаем эту компашку. Мойщики[8]. Но я вижу, ничего ценного у вас не пропало? Так, кое-что для бриться, одеколон… Да-с, огорчили вы их, в растрату ввели. Первым классом они ехали, потратились, а толку мало. А вам повезло. Травить вас не стали, а просто усыпили. Пожалели, видать… Но ведь неспроста они к вам привязались, да?

— Не знаю, — пожал плечами Ардашев. — Может, спутали с кем.

— Что-то здесь не так, — барабая пальцами по столу, задумчиво выговорил жандарм. — Эти жулики редко ошибаются.

— Ко мне, как я понимаю, больше нет вопросов? Я свободен?

— Да… Хорошо, что сообщили нам о происшествии. Мы обязаны известить полицию. Вы очень точно описали их внешние данные. Будем надеяться, что рано или поздно эти гаврики попадутся.

— Честь имею кланяться, — вставая, проговорил Клим и вышел.

Бабук последовал за ним и, выйдя за дверь, спросил:

— Виктор Тимофеевич сказал у вас пятьдесят тысяч. Большие деньги. Они есть?

— Деньги со мной.

— Ой, лав… хорошо! Ты… вы… молодец. Садимся на конка и едем к Виктор Тимофеевич домой. Он ждёт тебя… вас… А потом — в гостиница «Гранд-отель». Я нумер заказал тебе… вам. Три с полтиной рубля сутки. Дорогой, канешна, но тебе… вам… нравиться будет очень.

— Послушайте, Бабук, не мучайтесь. Зовите меня на ты, и тогда я тоже буду к обращаться к вам на ты. Договорились?

— Шноракулутюн… э… спасибо! Так хорошо будет. Ты мой друг хочешь быть? Тогда держи рука.

— Не возражаю, — с улыбкой ответил на рукопожатие Клим и вынул папиросы. — Куришь? Угощайся.

— Нет. Спасибо. Не люблю. Я талма люблю, хаш люблю, барышня красивый тоже очень сильно люблю. Ты лучше здесь кури, пока конка стоит. Вокзал — конечная. Курить в конка дума запретил. Штраф будет тогда.

— А нам обязательно ехать на конке? Рядом же извозчичья биржа.

— Конка — три копейка на передней площадка, а коляска — пятнадцать. Копейка рубль стережёт!

— Бережёт, — поправил Ардашев. — Давай возьмём извозчика. Я плачу, ладно?

— Э-э, как скажешь. Хозяин — бара-ан…

— Барин, а не баран, — расхохотался Клим.

— Прости, — покачал головой толстяк. — Некрасиво вышло.

— Едем?

— Угу.

Забравшись в коляску, Бабук скомандовал:

— Казанская, где Большой проспект, перед Новый базар. Знаешь?