Черный ход

– Я не ошибся. Моя жена не ошиблась. Вы тоже у-сен, вы стоите на перекрестке пяти дорог.

Моя жена не ошиблась, повторяет Рут вслед за бакалейщиком. Пять дорог? Дура, с чего ты решила, что китайцы расположены к Пастору? Хитрые азиаты, они самого черта обведут вокруг пальца! «Я продавай люди то, что они обожай. Бизнес, ничего личное…» Пока мистер Ли заговаривал тебе зубы, миссис Ли чистила винтовку. Пробуждала в себе боевой дух, избивала столб, исполняла воинственный танец. Так поступают индейцы. Почему бы так не поступить китаянке?

Сейчас Пастор ляжет мертвым на перекрестке пяти дорог. Ты следующая, мисс Шиммер. Как сказал бакалейщик? «Вы тоже у-сен…»

Тень вскидывает винтовку в третий раз.

Глава восемнадцатая

Это мое тело! – Сальто-мортале. – Личные счеты. – Вы живы, мисс Шиммер? – Пуля из воска.

1 Джошуа Редман по прозвищу Малыш

Спят ли тахтоны?

Этот вопрос – не сказать чтоб насущный для большинства людей – мучит Джошуа Редмана. Бесплотной тенью он – Джош, не вопрос – скользит по Мэйн-стрит, пустынной в этот поздний час. Раньше он не задумывался над тем, спят ли тахтоны. Своего тахтона он об этом не спрашивал. Спящим его тоже не видел. С другой стороны, случалось, что Джош вообще не видел тахтона пять, шесть, десять часов подряд. Может, он и спал где-то, поди узнай…

Надо было мистера Пирса расспросить, пустая голова!

Одно Джош знает доподлинно: сейчас тахтон занозой сидит в его драгоценном теле, а телу точно нужен сон! Если тахтон уснет вместе с бренной плотью заместителя шерифа, у Джоша появится шанс. Спящего легче застать врасплох. Вдруг удастся вышвырнуть тахтона прочь?

И что дальше?

Тахтон с легкостью вернет себе захваченный, с позволения сказать, участок. Он уже не раз это делал. А вдруг – нет? Вдруг получится так ему, гаду, во сне наподдать, что он не сразу очухается?

Не попробуешь, не узнаешь.

Все попытки Джоша, все далеко идущие планы – пустое бессмысленное трепыхание, и Джош это понимает. Но энергичная от природы натура требует действий. Остановись, опусти руки, и превратишься в гнусное подобие мистера Пирса – бродячий труп души, разлагающийся на ходу.

Что скажете, сэр? Да, крадусь. Куда? К дому, который делю с Сэмюелем Грэйвом. Зачем крадусь? Тут вы правы, призракам красться без надобности. Но красться – это так бодрит, это по-человечески, сэр. Когда это последнее, что тебе осталось…

Выстрел. Второй.

Где? Возле станции дилижансов?

Чепуха, сэр. Кто-то пальнул спьяну в полную луну – или просто в воздух от избытка чувств. В Элмер-Крик такое сплошь и рядом, каждую ночь. Все привыкли, даже ухом не ведут. Вот если за первыми выстрелами начинается серьезная пальба – тогда другое дело! Надо бежать разбираться.

Да, сэр. Нам, призракам, не до разбирательств. У нас своих дел по горло.

С Мэйн-стрит Джош сворачивает на узкую и ухабистую Грэйвъярд-роуд[32]. Дома здесь одноэтажные, тени от них куцые, несерьезные. Серебряный доллар луны висит в небе прямо по курсу – натуральный маяк. Все видно как на ладони, хоть карту рисуй.

Вот и дом.

Под навесом веранды копится темнота. Но только не для Джошуа Редмана, сэр! Для кого другого – глаз выколи, а для нас – легкие сумерки, не гуще похлебки в работном доме. Пришли? Приплыли, говаривал знакомый моряк, выяснив, что в кармане не осталось ни цента. В дом-то как войти? Дверь закрыта и не важно, запер ее Сэм на щеколду или опять забыл. Дверь закрыта! Как ее открыть, если ты – призрак?

Заперто, не заперто – как?!

Джош честно пробует. Пальцы беспрепятственно проходят сквозь ручку. Беспрепятственно? Сквозь?! С решимостью быка, идущего на таран изгороди, Джош ломится грудью прямо на дверь – и испытывает некое занозистое сопротивление. Скользит, будто его несет по льду – куда? Прямиком в щель между дверью и косяком, сэр! Кажется, что Джош делается плоским, как лист бумаги, но миг, другой, и это проходит, а Джошуа Редман уже внутри.

В доме темнее, чем на веранде. Тем не менее Джошу удается разглядеть откинутую щеколду. Беспечность тебя погубит, Сэм Грэйв[33] с Грэйвъярд-Роуд! «Кто полезет к двум помощникам шерифа?» Призраки, Сэм, призраки и полезут, и душу из тебя, лоботряса, вынут!

В спальне Джош выясняет, что меньше всего на свете ему нравится быть пророком. Даже меньше, чем шляться неприкаянным духом, сэр!

– Ты еще кто такой?

У изголовья кровати, на которой покоится спящее тело Джошуа Редмана, замерла тень – маленькая смутная фигурка. Лунный свет, затекая в окно, скапливается у ног тени блестящей лужицей. Существо не шевелится; кажется, оно даже не дышит. Скрипы, шорохи, мышиная возня, заливистый храп двух мужчин – все это мало смущает незваного гостя. Окрик Джоша он тоже пропускает мимо ушей.

Тахтон! Чужой тахтон! Да сколько ж вас в городе?!

– Пошел вон, ублюдок! Это мое тело!