Черный крест

Приказываю всем заняться закладывани­ем нижних бойниц крепостной стены. Когда все сделано — хоть и наспех,— все-таки какая-то защита у нас есть, мы покидаем ратушу и груп­пируемся вокруг храма. Занимаем сам храм, а также несколько прилегающих к нему домов. Все устали, но времени нет совсем. На нас напали утром, а ближе к вечеру на централь­ной площади замка, где и всегда, совершил посадку вертолет с авиационным офицером. Офицер долго меня расспрашивал: откуда могли прийти партизаны, где могли быть их скопления,— для того, чтобы нанести туда еще авиационные удары, силами штурмовиков и штурмовых вертолетов.

Я припомнил, что когда мы отбивали парти­занскую атаку, то заметил среди партизан лица, виденные мною в лагере, расположен­ном недалеко от замка,— значит, делаю я вы­вод, командир того отряда меня обманул, ска­зав мне, что его отряд в действиях против нас участвовать не будет. Его никто не тянул за язык, а командир должен быть хозяином сво­их слов. Мщу ему и его отряду, сообщая коор­динаты его «шакальего логова» в лесу. Да, они поймут, кто навел авиацию, да, они будут мстить. Да, у нас были некоторые договорен­ности о невмешательстве. Но не мы, а они их первыми нарушили. Месть на войне почти ни­когда не кончается.

Прошу офицера повременить с налетом на партизан, а выслать лучше санитарные верто­леты для наших двенадцати раненых. Офицер соглашается:

— Уже делаем! — и приказывает своему заму определить необходимое количество вер­толетов.

Смотря вокруг себя на этот уютненький го­родишко в окружении крепостных стен, он за­мечает, что:

— Вам не плохо бы подкрепленья бы!

Я лишь ухмыляюсь:

— Ничего, сами справимся.

— Ну, если что, сигнальте — прилетим.

— Да, знаем, спасибо, но только через час.

05. На следующее утро два больших меди­цинских вертолета в сопровождении четырех вертолетов-штурмовиков забрали наших ране­ных товарищей. Прощание с теми, кто был в сознании и мог прощаться, было недолгим, но сердечным.

— Держитесь, ребята,— кричали нам они, поднимаясь на вертолетах в чистое небо Фран­ции. А мы им немного завидовали.

Перед отлетом я все пытался разговорить Артема Прокофьева, но парень все никак не приходил в себя, все бредил. Он все пытался спасти Комиссарова и, гладя мне в глаза, серь­езно, как будто бы даже и не бредя, говорил: «Это еще ничего. Пулю я выну, потом анасте- зия, реанимируем Сашу, все будет хорошо...»

— Артем, Саша погиб!

— Что ты! Что ты! Он ранен. Я же говорю тебе, пу-лю я вы-ну... — и так без конца.

Потом мне сообщили, что Артем не доле­тел до госпиталя.

Затем понимаем, почему город постепен­но захватывают пожары: из лесов, не очень серьезно, но так... время от времени, по нам ведут огонь из минометов партизаны. Мины с напалмом.

— Опять я в храме, у этого креста, будь он проклят, но развязки все не предвидится. Чуть ли не нечаянно обнаружили, что в храме кто-то побывал, когда нас не было. Пока мы воевали, на кресте появилась какая-то отвратительно пахнущая слизь. Но нам, как всегда, некогда, и я как бы не замечаю этого происшествия.

Нас осталось всего 58 человек, включая меня и Лукина, курсантов-практикантов, а по совместительству еще и командиров для еще более молодых ребят, чем мы. Тогда принимаю решение разбить наш отряд надвое для того, чтобы одной половиной руководил я, а дру­гой —Дмитрий. Диме и его отряду поручаю еще раз осмотреть весь замок на предмет наличия в нем возможностей для партизан проникнуть к нам.

— Не успел я снова засесть за записи в ком­пьютере священника, переводя их с помощью мощной армейской программы-переводчика, как в храм врывается опять та самая мадам, просившая нас помочь ей похоронить кошку, и, не глядя ни на кого — в руках у нее опять короб­ка,— направляется к алтарю. Когда же ребята ее нагоняют, чтоб выяснить, в чем дело, она делает очень театральный жест рукой и говорит:

— Смотрите! Сейчас произойдет чудо!

Когда она это сказала, все, кто был в тот момент с ней рядом, набросились на нее: черт знает эту старушку, что еще за чудо она нам приготовила, вдруг она на старости лет чудом считает связку гранат? А что настоящее для нее чудо — так она его, наверное, никогда не ви­дела.

Подбегаю к коробке, упавшей на пол, от­крываю: боже мой! Мерзкая вонь: внутри ку­сок гнили, вони, шерсти и земли — бабушка снова нам принесла свою кошку. Из лесу она ее выкопала.

Я начинаю сердиться, и, иногда мне так ка­жется, еще немного и начну вести себя непра­вильно. По рации говорю Михаилу, чтобы он со своими ребятами после осмотра крепостной стены обыскал все дома в замке на предмет... местных жителей.

Ближайшие два дня здесь будет жарко. Не­смотря на то, что небо снова заволакивает бледно-серыми, низкими и выглядящими теп­лым ватным одеялом тучами.

08. В который раз я размахиваю белым плат­ком? А... не важно.

Ко мне к воротам замка приходит партизан­ский «товарищ представитель»:

— ???

— Мы вынуждены временно выселить этих двадцать шесть стариков из их домов; вы смо­жете их пристроить?

— Уи... а вы не будете нас обстреливать, когда мы будем забирать тела наших товари­щей из-под крепостной стены?