Черный крест

Я хожу от стены к стене, я, распростерши руки, летаю на своем балконе с банкой пива, а _т0 и с двумя, я звоню не отвечающим друзьям и Анне, я читаю чужие депрессивные стихи...

Я смотрю в зеркало и больше не вижу там молодого наголо остриженного франта в мод­ном клетчатом костюме темно-коричневого цвета в черную клетку и в военных черных па­радных ботинках, начищенных до блеска. Вместо же своего отражения я вижу черный крест.

10.— Доброе утро!

— Доброе утро!

Мы с Карпелем делаем вид, что друг другу очень рады, и пожимаем друг другу руки. Он предлагает мне сесть. А это, впрочем, я уже успел сделать и без его приглашения. Карпель жмет на кнопку у себя на многоканальном те­лефоне:

— Роман Олегович! Зайдите, пожалуйста! — и через какое-то время в кабинет без стука, по- дружески входит Князев Роман Олегович — се­довласый старикан из «старой гвардии», прият­ной наружности, с романтическими такими уса­ми и бородкой, весь такой расфуфыренный и пахнущий трофейными французскими духами.

— Вот,— представляет нас друг другу Кар­пель.

— Очень приятно!

— А мне как приятно! Вы ведь грохнули крест?

— Да что вы, слуга, ничего не стоящий, сде­лал, что должен был сделать,— мы друг друга пытаемся сразу подковырнуть. Но Карпель нас «разъединяет»:

— Теперь вы, Алексей Алексеевич, перехо­дите во вновь созданный отдел «Черный крест» под руководство Романа Олеговича! Прошу любить и жаловать!

Князев сверлит меня своим добрым взгля­дом голубых глаз — хорошо сказано, а?

— Наверху, оказывается, все уже опять по­мирились,— говорит Карпель,— и решили закрыть, и теперь уже окончательно (только после я узнал, сколько раз проект за всю его историю окончательно закрывали). Вам необ­ходимо по возможности везде, где только можно, достать информацию о черном крес­те, где только она есть, сохранилась или об­наружится, перевезти ее в Россию, сделать копии информации, а оригиналы уничтожить. И еще... нужно кое-кого добить. То есть того, кого вы раньше не добили. Найти сначала, да, да... Но вы, Алексей, не беспокойтесь, вы те­перь будете работать под неусыпным отечес­ким оком старших своих товарищей по проек­ту. С ними вас Роман Олегович познакомит после. А пока на новое место, и поздравляю с новым назначением, с повышением, в том числе и с повышением зарплаты.

«Ага,— думаю, теперь не только на хлеб хватит. Но еще и на чуть-чуть масла. Аллилуйя!»

— Прощаюсь со своими сослуживцами в уже не моем отделе систематизации информации, они устраивают в честь моего ухода чаепитие; беру свой чайник и ухожу. А вновь воссоздан­ный проект «Черный крест» это всего лишь не­когда созданный проект «Черный крест», толь­ко после небольшого перерыва.

Вновь открыли самый глубокий последний этаж. Туда снова ездят лифты. Библиотека пря­мо над нами, и, слава богу, до нее можно доб­раться по лестнице пешком. Но больше нику­да. Везде пропуска и карточки. И вот, на этом целом этаже — боюсь говорить, сколько гек­таров — всего двадцать четыре седовласых старых... И я.

— Старики меня не любят. И я это чувствую. И они хотят, чтобы я это чувствовал. Они все в ^черном, лишь белые рубашечки, они все считают себя специалистами. Один парень — кандидат по безопасности — почти никогда, в служебное время уж точно, не расстается с бронежилетом и кучей всяких защитных прибабахов степени готовности солдата «к бою». Странный такой.

Но то, по чему они себя считают специали­стами, мне просто смешно!

Специалист по оккультизму

Профессор по вампиризму

Кандидат по апокрифам.

Лингвист — переводчик с нескольких, лет четыреста как несуществующих, языков.

Все они серьезны, а меня считают балов­нем судьбы и выкормышем ГБ по причине род­ственных связей. Ниже подполковника нет ни­кого. Молодой лейтенант не в почете.

Спрашиваю полковника Февралева, когда он последний раз видел Дракулу. Февралев, натужно улыбаясь, объясняет мне, что вам­пир— термин, относящийся к мертвому чело­веческому телу, снятому с черного креста пос­ле распятия на нем.

— То есть к уже живому или черт знает како­му там телу,— уточняю я.

— Так точно.— И ехидная улыбочка, до мак­симума округляющая и так пухленькие щечки тол­стячка Февралева.

Да... этих ребят армейские физкультурные нормы почему-то давно уже не касаются.

Назло им ставлю на свой рабочий стол порт­рет своего деда, самый известный из его «нео­фициальных» — там, где он стоит на какой-то лестнице на крутом склоне, во время своего еще студенческого отдыха где-то на юге России. На нем серый джемпер и джинсы. Руки в карманы. Нахально так улыбается, а на волосы надвинуты очки. Он еще не знает, что ждет его впереди. А то так бы не улыбался. Это, говорят, одна из его свадебных фотографий. Медовый месяц.

— Он бы не одобрил того, чем мы тут занима­емся,— говорит мне Князев, подбородком ука- 1*77 зывая на портрет деда.— Но ведь ты сам видел, что черный крест с его силой — реальность.

Фу! Не заметил, как незаметно он тут подо­шел!

А я все пытаюсь по электронной почте, уже в сорок восьмой раз, убедить Аню встретиться.