Черный лебедь

— А тебе не кажется, что все это похоже на приключения из романа? — спрашивала Полиссена, подняв на нее внимательные карие глаза. — Начало завлекательное, а конец, который, надеюсь, окажется счастливым, я словно бы еще не нашла.

— Рано или поздно ты его найдешь, — постаралась утешить ее Эстер.

— А ты думаешь, Эдисон мне сочувствует? — пожаловалась Полиссена, размышляя, съедобен ли найденный под кустом гриб. — Но я все-таки женщина. И если любовь — это сладкий пирог, то и я имею право на свой кусок.

Эстер улыбнулась сравнению, придуманному Полиссеной.

— Будет у тебя твой кусок, — сказала она уверенно. — И все-таки было бы лучше, если б ты не так явно проявляла интерес к мужчинам. А то стоит тебе лишь увидеть одного из них, как ты бросаешься на него, словно он — единственный представитель мужского пола на свете. А мужчины — пугливый народ и не любят этого.

Полиссену развеселили слова и мимика невестки. Женщины вышли на тропинку и уселись на стволе поваленного дерева.

— Знаешь что, Эстер? — Полиссена была неутомима, когда молола языком. — Когда я была девочкой, мои родители спросили меня, какой подарок я хочу к Рождеству. И я ответила: коробку муженьков, — такая была глупая. Малышка, а уже мечтала о муже и детях. — Губы ее задрожали при мысли, что она прожила почти сорок лет без любви, без сердечных воспоминаний и уже почти без надежды на обретение этого счастья.

— Так я и осталась одинокой, несчастной старой девой, — сказала она, и глаза ее наполнились слезами. — Я, которая умирает от желания носить обручальное кольцо на пальце и сменить свою фамилию на фамилию мужа!..

— Но не надо забывать и об унижениях, тревогах и заботах, — попыталась отрезвить ее Эстер. — Бог пожалел тебя и захотел, чтобы ты избежала горестей более тяжких, чем одиночество.

Полиссена вытерла глаза и покачала головой.

— Ты говоришь о своем браке и валишь все в одну кучу, — заметила она. — Я бы никогда не хотела иметь такого мужа, как Эдисон. Мой муж должен быть нежен, — добавила она, и бледный румянец залил ее щеки, — внимателен и верен. И горе ему, если он не будет таким, — заявила она, повышая голос и грозя гипотетическому супругу пальцем.

Детская наивная горячность, с которой она впадала в свои фантазии, не смягчала резкости ее суждения об Эдисоне.

— Мне бы твою мудрость, когда я выходила замуж. Но я могла рассчитывать в тот момент лишь на свою неопытность, — с иронией заметила Эстер.

— Прости меня, — искренне огорчилась Полиссена. — Всегда я так — не знаю меры в словах. У меня ведь язык без костей. Конечно, я не должна злословить о своем брате. Но он такой… — Она замялась. — Такой…

— Да, он такой, — согласилась Эстер. — И это ни для кого не секрет. А теперь пошли быстрее домой, иначе у Джильды не будет грибов для обеда.

Солнечные лучи золотыми бликами проникали сквозь листву и оживляли лесную тропинку, по которой шли Эстер и Полиссена. Вдруг какая-то птица зашуршала в кустах, и обе женщины испуганно замерли.

Полиссена, которая с детской легкостью уже забыла о своем неуместном вмешательстве в семейные дела Эстер, воспользовалась остановкой, чтобы выпустить еще одну стрелу в адрес брата.

— Эта писака Гризи ни с того ни с сего бросила твоего мужа.

«В конце концов эта новость не должна, кажется, огорчить Эстер», — подумала Полиссена.

— И кто же его новая фаворитка? — спросила Эстер, которая прекрасно знала, что ее муж не проживет и дня без любовницы.

— Секретарша. Некая Джемма. Она дочь Астори, рассыльного со второго этажа.

— Что она собой представляет? — равнодушно поинтересовалась Эстер, как будто это вовсе ее не касалось.

— Двадцать лет. Хорошенькая. Вульгарная и хитрая, — в телеграфном стиле сообщила Полиссена. — Она ему еще наделает хлопот.

— Как тебе удается всегда быть в курсе личных дел твоего брата? — спросила Эстер. — Живешь здесь, со мной, далеко от света и умудряешься все знать про Эдисона. — Ревность была ей незнакома, и сообщения о супружеских изменах мужа она выслушивала так, словно ей говорили о постороннем человеке.

— У меня свои осведомители, — с таинственным видом сообщила золовка.

Осведомителями — Эстер это знала — были несколько сотрудников издательства, с которыми Полиссена часами болтала по телефону. А все сплетни быстро распространялись в коридорах издательства «Монтальдо». Постельные истории Эдисона почти не затрагивали жену, но вызывали повышенный интерес и возбуждение у Полиссены, очень чувствительной к его альковным и сердечным делам.

— Ты говоришь, что Гризи сама бросила его? — переспросила Эстер. — Я правильно поняла? — Если эта провинциальная девчонка отказалась от курицы с золотыми яйцами, значит, она не простая штучка, а содержанка высокого класса.

— То-то и оно, — с удовольствием подтвердила Полиссена. — Бросила и балаган, и кукол. Ушла, оставив все.

— Дом, наряды, деньги, драгоценности? — допытывалась Эстер.