Черный лебедь

Когда Себастьяно вернулся в кабинет, падре Томас уже ожидал его. Он был похож скорее на молодого семинариста, чем на священника — светловолосый, высокий, слегка сутуловатый. Лицо его было усеяно угрями, а внимательные живые глаза и тонкие губы, казалось, готовы в любой момент к улыбке. Себастьяно заметил его в Ватикане, привез с собой в Милан, а потом и в Лозанну. Пока у него не было причин разочароваться в своем помощнике.

Усевшись за письменный стол, Себастьяно протянул падре Томасу несколько исписанных от руки страниц, которые он подготовил за прошлую ночь.

— Отпечатайте их на машинке лично и пришлите мне, — приказал он, передавая ему листы. — Отмените все мои встречи на сегодня и на ближайшие два дня.

Падре Томас кивнул, сдерживая снедавшее его любопытство.

— Положитесь на меня, — сказал он.

— Я еду в Италию, — сообщил Бригенти, — по важному и срочному делу. Никто, кроме вас, не должен знать об этой поездке. Рассчитываю на вашу сдержанность.

— Не беспокойтесь на этот счет.

Себастьяно огляделся кругом, словно ища забытый предмет.

— Позвоните профессору Мингарди, — добавил он. — Скажите ему, чтобы он подъехал прямо на летное поле, и как можно скорее.

— Вы отправляетесь на самолете? — вопросительно вскинул брови молодой человек, скорее из любопытства, чем от мысли о риске, связанном с перелетом в военное время.

— На самолете синьора Дубланка, — уточнил Бригенти.

— Понимаю, — пробормотал падре Томас, который не разделял фамильярности, с которой его принципал обращался с банкиром. — Я буду молиться за вас, — добавил он.

— Да услышит вас бог, — ответил тот, изобразив на лице улыбку.

Прибыв в аэропорт на машине, предоставленной в его распоряжение Дубланком, Себастьяно встретил профессора Мингарди, который уже ожидал его.

Он взял друга под руку, и вместе они зашагали к взлетной полосе, где наготове стоял самолет.

— Арестовали Пьер-Джорджо, — вполголоса сообщил он.

— Когда? — обеспокоенно спросил профессор.

— Вчера в Милане, — ответил Себастьяно. — Они обыскали его квартиру.

— Этого следовало ожидать, — кивнул Мингарди. — Но Пьер-Джорджо — человек разумный. Он никогда не будет держать дома ничего компрометирующего. Меня больше беспокоит допрос. Эти люди не знают жалости.

Профессор Мингарди был теоретиком права, известным специалистом по гражданскому и уголовному законодательству.

— Первое, что надо сделать, это предупредить его связного в Комо. Пусть позаботится, чтобы исчезли материалы, которые могут вовлечь других людей, — подсказал прелат.

Антифашистская организация, в которой состоял профессор Мингарди, не занималась пропагандой и не планировала вооруженной борьбы. Она преследовала скорее гуманитарные цели, помогая преследуемым за политические убеждения и жертвам расовой ненависти. Римская церковь, не вмешиваясь в ее деятельность официально, способствовала созданию фронта солидарности, чем и занимался в Лозанне монсеньор Бригенти, который был связан, среди прочего, и с этой организацией. Прибыв в Лозанну, он связался с профессором Аугусто Мингарди, как ему было предписано в Риме. И почти сразу обнаружил, что одним из вдохновителей этой подпольной организации был Пьер-Джорджо Комотти.

Родители Себастьяно Бригенти хорошо знали графов Комотти, но Себастьяно и Пьер-Джорджо никогда не бывали друг у друга.

— Почему его арестовали? — спросил Мингарди.

— Гомосексуализм, — коротко ответил прелат. — Обвинение, возможно, подстроено полицейскими властями. Видимо, в этом замешана ОВРА.[2] Говорят еще о кокаине.

— Другими словами, донос, — заключил профессор.

— Как всегда, когда совершаются блестящие полицейские операции.

— На кого я могу, рассчитывать в Комо? — спросил Мингарди.

— На Джованни Липпи, работника типографии. Это верный человек, решительный и умный. Прощайте!

Мужчины дружески пожали друг другу руки. Пилот ожидал Себастьяно возле маленького одномоторного самолета.

— Вы тот пассажир, которого я должен доставить в Италию? — осведомился он.

— Это я, и я готов, — сказал Себастьяно. — Поспешим.

— Мне очень жаль, синьор, — возразил пилот, — но погода нелетная. Надвигается грозовой фронт.

— Какие распоряжения вы получили от месье Дуб-ланка?

— Доставить вас в Комо.

— Так выполняйте, — отрезал Себастьяно, собираясь подняться в самолет.

Пилот нерешительно посмотрел на него.

— Вы когда-нибудь летали, синьор?

— Летал, разумеется, — сухо ответил Себастьяно.

— В такую погоду?

— И даже в худшую.

В этот момент в облаках открылся голубой просвет.

— Ну что ж, возможно, погода улучшается, — нерешительно пробормотал пилот. — У вас, должно быть, какой-то святой покровитель в раю.

— Вполне возможно, хоть я этого и не заслуживаю, — серьезно ответил прелат.

Глава 4

Маленький Фабрицио с шумом грохнулся с велосипеда на глазах Эмилиано, который следовал за ним, нажимая на педали своего огненно-красного «Велакса». Это падение не причинило большого вреда — осталась только ссадина на колене правой ноги, пораженной полиомиелитом, на которую он припадал при ходьбе.

Эмилиано ласково помог ему подняться и подул на ссадину, стараясь уменьшить боль.