Черный лебедь

— Поверь, на этот раз точно завяжу. Последний раз — и все, баста!

— Не верю! Посмотри, в кого тебя водка превратила! Совсем уже опустился!

— Водка?! При чем здесь водка? Это война. «Духам» спасибо. Куда мне теперь с такой рожей? Даже жена родная меня не приняла. Жена. Коза.

— Хватит!

— Ну, мамуль, ну в последний раз.

— Лечиться тебе надо.

— Зачем лечиться? Я не алкаш тебе какой-то. Надо будет, в три счета завяжу.

— Надо!

— А ради кого?

— Ради нас! Ради меня! Ради сестры!

— Лен, а тебе-то что? — удивленно глянул я на сестру.

— Сева, не надо! — страдальческим взглядом ответила она. — Хватит, а?

— Да сам знаю. Ну ладно.

Я понял, что у меня есть два выхода из этой ситуации. Первый — прямо сейчас завязать свое горло в узел. Второй — сменить тактику, то есть ввести маму и сестру в заблуждение. Не расталкивать же их, чтобы выйти из дома. Хитростью нужно брать, умом.

— Думаешь, я алкоголик? — озадаченно почесал я затылок.

Зашел в комнату, в глубоком раздумье сел на диван. Мама тут же подсела ко мне, взяла меня за руку. И сестра тоже рядом. Значит, дверь никто не держит. Но пока не стоит рыпаться, нужно выждать момент.

— Не знаю, алкоголик ты или нет, но пить надо бросать, — сказала мама.

— А зачем?

— Нормальной жизнью надо жить, вот зачем. Жена бросила — новую найдешь. Из армии уволили — на работу устроишься. У тебя же высшее образование и специальность востребованная.

— А морда у меня тоже востребованная?

— Шрамы украшают мужчину.

— Это не шрамы. Это уродство. И глаза нет.

— Напрасно ты думаешь, что все так плохо. Лена, скажи.

И Лена сказала:

— У нас в классе девчонка есть. Алла. Так вот она тебя видела и сказала, что ты ей очень нравишься.

Я чувствовал фальшь в ее голосе. А может, мне казалось, что чувствую. Но все равно сделал не самый удачный для данной ситуации вывод:

— Ну и дура она, твоя Алла. Я — отвратительный урод.

— Не надо так говорить. Ты совсем не отвратительный. Когда пьешь — да. А если тебя в человеческий вид привести, то будешь вполне.

— Морду мне в человеческий вид приводить надо. А как?

— Ну, если ты считаешь, что тебе может помочь операция…

— Какая операция, о чем ты?

— Шрамы можно удалить. Я слышала, за границей делают пластические операции. И глаз могут вставить такой, что от настоящего не отличишь.

— За границей?! И как туда попасть? На какие шиши?

— Были бы шиши, а попасть можно. Сейчас не то время. Были бы деньги, все можно.

— Не знаю, сколько, но подозреваю, что денег нужно очень-очень много.

— Много, — задумчиво кивнула мама. — Я узнавала, такая операция, которая тебе нужна, будет стоить от тридцати до пятидесяти тысяч долларов.

— Всего ничего, — усмехнулся я. — Сейчас напишу письмо министру обороны, и он с радостью отвалит мне пятьдесят тысяч.

— Лена, пойди погуляй.

Лена ушла, и только тогда я понял, зачем мама ее выпроводила.

— Деньги есть, — отрешенно глядя в окно, сказала она.

— Это твои деньги, — покачал я головой. — Их я не возьму.

Я думал, что мама говорит о деньгах, которые могла скопить на черный день. Поэтому вдобавок ко всему предположил:

— Да и не может у тебя быть пятидесяти тысяч.

— Там не пятьдесят, там все двести пятьдесят. А может, гораздо больше. А может, и меньше. Если честно, я даже не знаю, сколько там денег. Знаю, что они есть. А может, и нет. Надо ехать, искать.

В какой-то момент мне показалось, что мама сошла с ума. То, что она говорила, так смахивало на бред.

— Мам, это ты о чем?

— О фамильных драгоценностях.

Это уже было ближе к реальности. Но реальность эта казалась такой ошеломляющей, что я еще больше испугался за маму. Не хотел бы я, чтобы она сошла с ума. Тогда я точно в этой жизни никому не буду нужным.

— Скажи, ты пошутила? — осторожно спросил я.

Я настолько был взбудоражен, что даже забыл о предстоящей пьянке.

— Нет. Ты сам как-то спрашивал меня про фамильные драгоценности.

— Ну, спрашивал.

Конечно же, я помнил историю, которую рассказала мне Женя. Мало того, в свое время я встречался с ее отцом — он рассказал мне все, что знал о моих предках. Признаться, информации было не так уж и много. А фрагмент с графскими фамильными драгоценностями больше смахивал на красивый вымысел, нежели на историческую правду.

— Ты же говорила, что ничего не знаешь, — напомнил я.

— Говорила. Время какое было…

— Какое?

— Такое. Ты читал «Золотой теленок» Ильфа и Петрова. И знаешь, что с миллионом в нашей стране делать нечего. Только неприятности наживешь. Неприятности, — усмехнулась мама. — Мягко сказано. На Колыму можно было загреметь, а то и под расстрельную статью.

— А сейчас?

— А ты не видишь, что сейчас творится? Курс на демократизацию, курс на регулируемую рыночную экономику. И это не только слова. Страна в сплошной рынок превращается. Кооперативы на каждом углу. Кооператоры, предприниматели. Даже частные банки появляются. Не знаю, хорошо это или плохо, но теперь есть возможность и заработать, и потратить деньги. Но это присказка. Сказка будет впереди.

— И где… — Я сглотнул слюну, смачивая пересохшее от волнения горло. — Где они, эти драгоценности?

— А где, по-твоему, хранятся клады? В земле.

— У тебя есть карта?