Черный лебедь

— Гримасы войны, — горько усмехнулся я. Отчего мое лицо стало еще безобразней. В какой-то момент мне даже показалось, что Ирина Викторовна закроет передо мной дверь. Но нет, отошла в сторону, освобождая мне проход. Во взгляде плохо скрытая брезгливость.

Я разулся, зашел в гостиную, где, по идее, должна была жить Майя с ребенком. Чистота, порядок. Ни кроватки, ни детских вещей.

— А Майя где? — в недобром предчувствии спросил я.

— Да ты садись, садись, — захлопотала теща.

И это показалось мне подозрительным.

— Где она, где сын?

Но вместо ответа она подсунула мне не совсем тактичный вопрос:

— А что у тебя с глазом?

— Стеклянный глаз.

— А второй?

— Вторым вижу. Вижу, что Майи здесь нет.

— И не будет, — вроде бы сожалея о том, но с какой-то затаенной торжественностью в голосе сказала Ирина Викторовна.

— Где она?

— А ты на меня не кричи! — раздухарилась она.

— Я не кричу. Я говорю.

— И я тебе говорю, что нет ее. Замуж она вышла.

Мне было известно, что теща у меня не подарок, но чтобы такой бред на ходу сочинить — такого я, право, от нее не ожидал.

— Ну и шутки у вас!

— Это не шутки. Шутки у вас, молодой человек!

Она смотрела на меня с откровенно торжествующим видом. Руки в боки, глазки в пляске.

— Я своей дочери не изменяла! — на высокой ноте выдала Ирина Викторовна.

В голове у меня загудело, заискрило, перед единственным глазом пошли круги.

— О чем это вы? — спросил я, хотя и без того догадывался о причине столь шокирующего выпада с ее стороны.

— Глаза твои бесстыжие! Ольга Максимовна все мне рассказала!

— Какая Ольга Максимовна?

— Которая с тобой в поезде ехала! Ты, может быть, ее не заметил. Кем ты там занят был, а? С какой там красоткой резвился? Кобель!

Я помнил, как ехал с Женей в Москву, как спал с ней, как открывал ей дверь из купе, как нежно целовал ее на глазах у проходившей мимо знакомой женщины. Тогда у меня еще была надежда на благополучный исход. Но вот все рухнуло. Соседка Ольга Максимовна опознала меня, сообщила Майе. Как это ни ужасно, но мои опасения оправдались.

Я представил, с каким сочувствующим видом сообщала она эту новость. «И не хотела бы говорить, но…» Не хотела она. Наверное, весь обратный путь от Москвы только о том и думала, как бы побыстрей донести до жены правду о нехорошем муже. Но, в общем-то, виновата была не она. Тайное стало явным, и винить в этом я должен был только себя.

— Ты очень обидел Майю. Ты очень расстроил нас с отцом! — продолжала клокотать теща.

Мне пришлось ее перебить:

— Как она замуж могла выйти? Мы же не разведены.

— Она и сейчас твоя жена. Но по бумажке. А по факту она жена другого человека.

— Но так нельзя. Сначала надо было разобраться, с кем я ехал.

— Не волнуйся, Майя разобралась.

— Я должен ее увидеть!

— А это ни к чему!

— То есть как?

— А так! Не нужен ты ей больше! И не надо бередить ей душу!

— Но я имею право ее видеть!

— И не надейся!

— Мне кажется, кто-то что-то недопонимает! Да, я страшен как черт! Но таким меня сделала война. Война! Я воевал! Я — заслуженный человек! И не надо мне палки в колеса ставить! Я ведь и разозлиться могу!

Ирина Викторовна поняла, что дала лишку. Попыталась меня угомонить:

— Тихо, тихо! Не надо нервничать. Можешь позвонить Майе. Если она захочет с тобой встретиться, пожалуйста. А если нет, извини.

Она знала номер телефона, по которому я мог связаться с Майей. Но сама набрала его. Первая моя попытка закончилась неудачей — к аппарату никто не подходил.

— Где она живет? — спросил я у тещи. — С кем?

— Не скажу, — не сдавалась та. — Если Майя захочет, то скажет. А я ничего говорить не буду. Чаю хочешь?

— Нет.

— Может, водки? — спросила она и внимательно посмотрела на меня.

Как будто хотела выяснить, алкаш я или нет. Как будто с такой рожей, как у меня, невозможно было оставаться нормальным человеком.

— Может, — кивнул я.

В конце концов, чего лукавить? Алкаш не алкаш, а выпить хотелось нестерпимо.

Она угостила меня обедом, налила сто граммов. А там и Майя домой вернулась… в свой, но чужой для меня дом. И неизвестный. Хотя я и догадывался, с кем она могла жить.

Теща снова набрала ее номер, подала мне трубку. Ответила Майя.

— Ну, привет, родная, — озлобленно поздоровался я.

— Сева, что за тон? — возмутилась она.

— Какой ты заслужила.

— Ты пьян?

— Нет, я зол.

— Откуда ты звонишь?

— От твоей ненаглядной мамочки.

— Ты уже здесь? — испугалась она. — Ты уже все знаешь?

— Не все, но знаю. Как же так, родная?

— Между нами все кончено.

— И почему об этом я узнаю только сейчас?

— Ты на войне был. Я не стала тебе сообщать. Мало ли — вдруг под пули полезешь. Хотя вряд ли, тебя же другая любовь греет. — В ее голосе звучал сарказм.

— Какая любовь, о чем ты?

— Ольга Максимовна все видела.

— Да ни черта она не видела! Я с Леной ехал! Со своей сестрой! Она в Электроцинке ко мне подсела.

Это было оправдание, которое придумала для меня Женя. Но, как говорится, поздно пить «боржоми», когда печень развалилась. Раньше надо было травку стелить — врать с Леной, договариваться, Майе лапшу на уши вешать. Но вдруг Майя поверит?

Но Майя не поверила.