Черный легион

Скорцени глянул на Фройнштаг. Лицо ее напоминало довольно непривлекательный восковой слепок, в чертах которого не стоило искать проявления каких-либо чувств. Нет, он не отважится предложить Фройнштаг зайти. Хотя, при всей своей усталости, не отказал бы себе в удовольствии провести этот вечер в обществе женщины.

– Вы решились пригласить меня?

– Вас это пугает?

– Могли бы заметить, что вне операции я пытаюсь избегать какого-либо общения с вашими парнями.

– Заметил. Ценю.

– Вот этого-то я как раз и не заметила.

– Я еще могу простить заждавшимся своих женихов невестам из «Союза германских девушек». Но вы-то солдат, Фройнштаг.

Сказав это, Скорцени приоткрыл дверь еще шире. В комнату они заглянули вместе. Замерли. Переглянулись. В его постели, обхватив руками оголенные смуглые ноги, сидела какая-то девица. Она предстала перед ними в нижней рубашке и, похоже, что появление в проеме двери мирно воркующей парочки ничуть не смутило ее.

– Вас… прислал… Кардьяни? – чуть ли не заикаясь, поинтересовался Скорцени на немецком.

– Си, синьор.

На вид ей не более двадцати. По-лебяжьи изогнутая шея, как и очертания пухлых оголенных плеч, показались штурмбаннфюреру прекрасными. Теперь у него были все основания сожалеть, что он так опрометчиво задержал Лилию у своей двери.

– Он послал вас прямо в постель?

– Си, синьор.

– Вам здесь удобно?

– В общем-то… Хозяин приказал дождаться вас в постели. И ни в коем случае не уходить, – объяснила девушка на плохом немецком, в котором, однако, чувствовалось влияние какого-то диалекта.

– Ничего не поделаешь, Фройнштаг, – развел руками Скорцени, прикрывая дверь. – Я держался, сколько мог.

– Да уж… Вижу, что держались.

– Спокойной ночи, унтерштурмфюрер. Сегодня мы с вами прекрасно поработали.

– Не обольщайтесь: основная работа, – кивнула Лилия в сторону девицы, – вам еще только предстоит.

Фройнштаг бросила тяжелый, преисполненный презрения взгляд сначала на Скорцени, потом на девицу и, повернувшись, направилась в конец коридора, где находилась ее комната. Выбирая эту обитель, Лилия явно исповедовала принцип: лишь бы подальше от штурмбаннфюрера. У нее были для этого все основания.

30

Проследив, как Фройнштаг нервно промаршировала к себе, Скорцени вошел в комнату, взял девицу за волосы – они были шелковисто-жесткими и источали фиалочный аромат луговых цветов – и, запрокинув голову, всмотрелся в лицо.

Римский нос, припухлые губы, родинка на левой щеке…

Нет, он не припоминает ее. Среди девиц, с которыми развлекались его «коршуны», такой красотки не было. Убедив себя в этом, Скорцени вздохнул с нескрываемым облегчением: не хотелось быть одним из них.

– Не волнуйтесь, я прибыла только сегодня, – тонко уловила его тревоги девушка. – Ни с кем из ваших парней не спала.

– Хотелось бы верить. Имя?

– Называйте меня Катариной, – предложила она совершенно спокойно. То, что Скорцени продолжал удерживать ее за волосы, казалось, не доставляет ей никаких неудобств.

– Хорошо, будем звать Катариной. Знаешь, кто я?

– Биографиями партнеров интересуюсь лишь тогда, когда это нужно шефу.

– То есть Кардьяни?

– Ему.

– Нашла шефа, – брезгливо поморщился Скорцени. – Давно работаешь на него?

– Уже три года. Представьте, специализируюсь в основном по биографиям.

– Талант собеседника? Умение расположить? Божий дар. Такие агенты в цене.

– Но сейчас не тот случай. Или я не права?

– Так ты все же из разведки? – не удержался Скорцени от вопроса, который не должен был задавать ни при каких обстоятельствах. – Или всего лишь на побегушках у мафии?

– Нет, с мафией меня ничто не связывает. С мафией нет. С разведкой – это ближе к истине. В том смысле, что иногда оказываю мелкие услуги. Только и всего.

– Какой именно?

– Итальянской и абверу.

– Даже абверу?

– В это трудно верить. Понимаю.

«Следовательно, она знает, кто я такой. Или догадывается. Иначе не была бы столь откровенной».

– Можете не опасаться меня, – заверила Катарина, убийственно точно расшифровав его предположения. – Я откровенна далеко не со всеми.

– Это умиляет меня.

– Вы устали, синьор. Самое время отдохнуть. Душ я уже приняла.

Скорцени отпустил ее волосы и поцеловал в шею. К сожалению, ему тоже необходимо было спускаться в оборудованную в полуподвальном помещении душевую. А значит, терять время.

– Вы ведь не настаиваете, чтобы мы спускались туда вместе? – Катарина спросила об этом голосом ребенка, привыкшего отлынивать от любой работы.

– Душ – это слишком интимно. Понимаю, что этот предрассудок нашего поколения вашему поколению совершенно не знаком.

Из вежливости Катарина едва заметно ухмыльнулась: шутка ровесника.

Уже стоя под тугими струями воды, Скорцени вдруг услышал резкий, чуть-чуть насмешливый голос Фройнштаг:

– Вы здесь, штурмбаннфюрер?!

«Господи, – вздрогнул Отто, – хорошо, что у меня хватило ума не тащить сюда Катарину».

– По-моему, да.

«Может, и Фройнштаг напомнить о предрассудке нашего поколения? А что, однажды это уже сработало».

31