Черный Новый год

Семен провел ладонью по лицу, чтобы стянуть пленку ледяного пота с кожи, и нервно усмехнулся. Вспомнил о своей находке и поспешил назад. Провизия оставалась там, где и была. Уже неплохо.

Вода показалась страшно, живительно вкусной, студеным языком коснулась его языка, горячего и сухого, прокатилась по глотке, булькнула в желудке. Следом Семен вскрыл один из пайков и выжал в рот сочное нечто, смешавшее в себе вкусы мяса и злаков. Остальные находки рассовал по карманам. Кто-то оставил это для него. Оставил и спрятался? Может, приманка? Что ж, ладно. Семен двинулся вглубь нового коридора, надеясь, что тот окажется короче предыдущего и выведет в жилые отсеки или в центр управления.

Он вновь потерял счет времени, хотя то и дело поглядывал на часы. Иногда пытался осветить стены и натыкался на загадочные аббревиатуры с цифрами. Понял только, что находится на четвертом уровне. А сколько их всего? «Шаталов» конструировался в условиях абсолютной секретности. Впрочем, китайцы и американцы о нем, конечно, знали. Последние тоже готовились рвануть к задворкам системы. Что-то они там разглядели, эти астрономы, какие-то кристаллы в поясе за Нептуном. ИАО-9, так это называлось в служебных документах, которые одним глазком видел Семен. Говорили, что из этой штуки можно делать самое безопасное топливо. И бомбы. Короче, все зависело от того, кто первым доберется. Время и так поджимало, а когда среди льдов и планетоидов заметили приближающийся инопланетный корабль, в руководстве и вовсе началась паника. По телевизору в это время трепались об окотившихся уссурийских тиграх и фашистах в Европе. Семен вновь подумал о семье. В их двухкомнатной квартире в Курске телек бормотал почти постоянно, пусть толком никто и не слушал. Малышня замирала рядом, только когда шли мультики, да и то ненадолго. Семен, бывало, в шутку боролся с Тишкой и Антохой, валяясь на ковре, между делом прислушиваясь к спортивному каналу. Надо было проводить с сыновьями побольше времени, с сожалением понял он. Наверно, так рано или поздно думают все отцы. Силы покидали его. Тревога и тоска клубились в груди, ладони цеплялись за стены в поисках опоры, с каждым пройденным метром все труднее становилось переставлять ноги. Чудилось, маячит бледный огонек где-то вдалеке. Колени подгибались, тело стало непосильной ношей. А коридор выгибался дугой, заворачивал вправо. Такого быть не могло. Впрочем, таких длинных коридоров на корабле – тоже.

Из-за поворота все явственнее, все гуще сочился дрожащий серебристый свет.

Жужжали флуоресцентные лампы. Шероховатая сталь под ладонями сменилась гладким кафелем, стена незаметно выпрямилась, в нос ужалил запах лекарств. Впереди обозначился человеческий силуэт, Семен остановился, прищурившись, пытаясь разглядеть, где оказался и с кем. Женщина. В белом медицинском халате. Каре темно-русых волос. Стоит спиной к Семену, в руках шприц. Тонкая прозрачная струйка с препаратом взмывает над иглой и опадает. Сейчас женщина обернется, чтобы сделать укол. Семен, кажется, знает ее. Нужно увидеть лицо, чтобы убедиться. Только она медлит, не оборачивается, чувствует его взгляд. У Семена кружится голова, рвота медлительным слизнем ползет к горлу. Он продолжает вглядываться, старается подобраться ближе, скользя плечом по белой керамической плитке, замечая краем глаза больничную койку без матраса, но лица женщины не видит. Должен увидеть, с этого ракурса точно, хотя бы нос и, может быть, щеку, губы, только ничего этого нет. И Семен останавливается. К черту. Не хочет он знать, что там скрывается за прядями волос. Холод, страшный, черный. Веет прямо оттуда. Семен пятится, глаза полны ужаса, распахнуты во всю ширь, свет режет. Медсестра вот-вот обернется. Напряженная, она стоит все в той же позе, но будто изготовилась к прыжку. Нужно закричать. Только нет сил.

Семен почувствовал что-то влажное, коснувшееся руки. По стене струилась прозрачная жижица. Кафель под ладонью утратил твердость и теперь расползался студенистыми соплями. Семен отшатнулся, стараясь скорее стереть жидкость с руки. Заметил, что женская фигура рядом тоже стремительно отекает, тает, как восковая свеча. Лампы над головой предсмертно заморгали и погасли. Несколько секунд – или минут? – Семен не знал, что делать дальше, а потом просто ломанулся вперед, не разбирая дороги, сквозь сочащуюся и капающую тьму.

Кажется, он терял сознание. Потом вставал и пер дальше. Под ботинками чавкало. Наконец, выбравшись на сухое, Семен почувствовал, что пришел в себя. Уселся на пол, вытянул пакет с водой и жадно ополовинил.

– Сержант? – шепнули сверху. Семен встрепенулся. Запечатав и убрав пакет, помахал вокруг часами с загоревшимся дисплеем. Никого.

– Сержант, патроны есть? – вновь спросил Хал. Семен вскочил. Едва отступившая тревога тотчас вернулась, сграбастала кишки в животе, скрутила, как клоун крутит воздушные шарики для детей. Боже, я же свихнулся. Эта мысль все объясняла. Он коротко хохотнул, хотя хотелось заплакать. Гулкие отголоски собственного смеха немного испугали.