Черный парус беды

Капитан сначала перестал храпеть, потом открыл глаза и заговорил голосом настолько ясным, что я тут же заподозрил обман: не спал он, и рулады его носили исключительно декоративный характер. Видно, и ему надо было поразмыслить, а одиночество этому очень способствует. И кажется, я мог сказать, что тревожит Кривушина. То же, что напугало меня.

– Чего тебе? Почему руль бросил?

Я отмахнулся:

– Да погоди ты!

– Приказы нарушать?!!

– Дядь Петь, они ведь знают, что мы живы

Кривушин приподнялся и кашлянул, прочищая горло. Но сделал это не для того, чтобы его капитанские проповеди звучали весомее:

– Догадался, значит. Да, Сережа, знают. Я ведь на связь выхожу, как положено, и береговым службам наш маршрут известен, и трек наш в общем доступе, кому охота, тот и посмотрит. Так что всем известно, что мы не сгинули, не потонули, и что до Карибских островов нам всего ничего осталось. А коли известно всем, то известно и им. Между прочим, я и проводки те резать не стал? Потому что есть маячок в портсигаре, нет его, без разницы. На нас другим путем выйти можно, понадежнее.

Я поежился:

– Что они делать будут, как считаешь?

Кривушин сел, поелозил босыми ногами по полу и только потом ответил:

– Вот и я все думаю: что они сделают? Лежу и думаю.

Не ошибся я, получается. Не спал наш капитан – думал.

– Ну! – потребовал я.

Кривушин скрестил ноги и стал похож на деда-сказочника из сказки Александра Роу, такой же милый, ласковый и лохматый.

– Что сейчас на большой земле происходит, того мы не знаем, – начал он, хорошо еще, что не нараспев. – В месть я не верю, не те времена и не те люди сейчас, чтобы ради мести корячиться. Но если ситуация не рассосалась, если мы – и прежде всего ты, Сережа, – по-прежнему представляем для них опасность, то им нужно что-то срочно предпринять. И лучше это сделать не на берегу, а здесь, в море, подальше от чужих глаз. Поэтому… В общем, я бы на их месте пошел нам навстречу. Чтобы точку поставить.

– Я бы тоже пошел, – кивнул я. – Только я не на их месте, я на своем, и оно мне очень не нравится.

– Еще бы, – согласился кэп и блеснул эрудицией: – Положение хуже губернаторского.

– Что же ты, дядя Петя, раньше не сообразил про портсигар этот проклятый? – с укоризной спросил я.

– Ну, не сообразил, виноват. Ведь просто все, если разобраться, а в голову не приходило. Но даже если бы сообразил, что бы мы могли сделать? Оборвать связь, отключить всю электронику, короче, пропасть с радаров, с экранов. И что? Нас бы начали искать, как пропавших без вести, и я тебя уверяю, нашли бы. Это же Атлантика, тут каждый уголок перехожен, не затеряешься. К тому же, у нас плот, а не яхта, мы в маневре ограничены.

– Ну, нашли бы, и что?

– А то, что ты не только от бандитов бежал, но и от полиции. Или забыл?

– Да помню я, помню.

– Вот они, спасатели, тебя прямиком в руки полиции и передали бы.

– Не хочу в полицию. Такого навешают – не отмоешься. Зачем тогда надо было все затевать, переход этот, бегство. Сдался бы в Орте – и гори оно все ясным пламенем.

– И ты в огне этом до кучи, – продолжил Кривушин. – Ты давай не психуй понапрасну, что сделано, то сделано, назад не воротишь.

– Да я без претензий, дядя Петя. Ты скажи, что теперь делать? Только ждать и остается?

Кривушин потряс седой головой, словно отметая мой страх и растерянность:

– Нет, еще надеяться. Что ошибаюсь я.

– А может, и правда, а? Пока же, вон, никого и ничего до самого горизонта. Может, и впереди никого, и никто нас не ждет. Может, все как-то уже без нас решилось.

– Твои бы слова да Богу в уши. Может, и так, никто не ждет, никому мы не нужны. Но я как-то больше на ночь рассчитываю. При другом раскладе. Если они встречать выйдут, то ночью нас найти трудновато будет. Мы еще огни потушим… И вообще, готовиться нужно к худшему. Так оно надежнее будет. А не случится ничего, так вдвойне порадуемся.

– Как готовиться-то?

– Как? Есть кое-какие соображения. Хотя тут всего важнее не растеряться, чтобы мандража не было.

Я в сомнении подвигал бровями. Про мандраж – это правильно, вон как меня прихватило. Еще ничего не произошло, а я от одной мысли, что произойти может, едва не опростался.

– Нет, ты скажи, что сейчас делать!

Кривушин взглянул на меня удивленно:

– К штурвалу иди, вот что. Приказ стоять и бдить никто не отменял. А я посплю.

Кэп лег и повернулся к стене, а я вдруг понял, что нахожусь перед топчаном на коленях. Как будил капитана, так позы и не поменял. Вот почему, сидя на топчане, он на меня сверху вниз поглядывал, свысока то есть. Только, думаю, если бы я стоял, а он лежал, ничего бы это в расстановке сил не изменило. Кривушин у нас – гора, а я… так, кустик на склоне, козами поеденный.

И еще я понял, почему в каюте темнее обычного. В проеме двери застыла Мари. И я вдруг вспомнил другой дверной проем и девушку в нем. Меня как раз удавить хотели, да не вышло, одним своим появлением Мари подарила мне шанс на спасение, фактически – на жизнь. И я им воспользовался. А такое не забывается.