Черный парус беды

– Ну, что тогда? – протянул я. – Завтра пойду на набережную, авось появится старичок. Может, подумает, что я в датах сбился, или трафик подвел, или еще что.

– А если не придет?

– А если не придет, тогда буду кумекать, как его искать.

Очень кстати появился официант. Лучше есть, чем молчать, особенно когда сказать нечего.

Мясо оказалось вкусным. Картошка-фри – вкусной стандартно, ее трудно испортить, хотя кое-где умудряются. Я хотел налить себе еще пива – островаты ребрышки, без смазки горит все, – и не успел.

– Дай-ка портсигар, – сказал дядя Петя.

– Ты же видел.

– А я еще разок.

Рука моя изменила направление, уклонившись от бутылки, нырнула в карман и выложила на стол портсигар.

Сонная девушка Мари внезапно пробудилась, подалась вперед, но спохватилась, прикрыла веки, словно и не касается ее это все. А ведь и впрямь не касается. Совсем. Вся эта дурацкая история.

– Хорошая штучка, – качнул подбородком Кривушин.

– Хорошая, – согласился я.

Портсигар был большим, вернее, «пухленьким», на три «этажа», вмещая явно больше 20 сигарет. Курить я давно бросил, но емкость прикинуть могу, вряд ли ошибусь.

Исполнен данный аксессуар курильщика был из желтого металла. Позолоченный? Наверняка. Колька Миронов на меньшее вряд ли стал бы размениваться. Презент должен быть презентабельным!

С другой стороны, упаковка о том не свидетельствовала. Портсигар лежал в телесного цвета коробочке с прозрачной крышкой. Это чтобы все могли полюбоваться его неземной красотой и видимой дороговизной, а пальцами помацать – это низзя.

Солидным людям такое не пристало, ну, чтобы кичиться, гляньте, мол, какой я подарок товарищу делаю. Вот если бы коробка была «глухая», а еще лучше – без надписей и монограмм всяких, тогда – да, это серьезно, это о том говорит, что и тот человек, который дарит, и тот, кому дарят, к одному кругу принадлежат, кругу людей с весом, положением, состоянием и обостренным чувством прекрасного.

В общем, оплошал Колька. Хотел себя приподнять, а получается – опустил.

И еще деталь. Чтобы «низзя» было окончательным и бесповоротным, коробочку запрессовали в прозрачный пластик. И такой скользкий, что коробочка, как тот обмылок, так и норовила вылететь из пальцев. И не только из пальцев, из кармана тоже. Так я ее и потерял: присел, бедром приподнял, она, сцука, и вывернулась наружу.

– Ты поосторожнее, – предупредил я Кривушина, вроде бы вознамерившегося проверить упаковку на прочность.

Я ошибся. Заниматься такими глупостями, как рвать или царапать пластик, дядя Петя не собирался. Он вертел коробочку бережно, как ювелир-оценщик кольцо, как дама света…

– Да уж как-нибудь, – успокоил майор. – У меня не убежит.

Я шутку не оценил и разозлился:

– Что ты там высматриваешь? Нет там ничего.

Это я о том говорил, что на желтом боку портсигара не было ни слова. В смысле, как было бы здорово, чтобы там было выведено: «Дорогому Имеряку Имярековичу Имярекову от преданного ему вассала Николашки с нижайшим поклоном и на добрую память». И здесь же адрес: Азорские острова, остров Фаял, город Орта… улица, дом, аптека, фонарь.

Увы. До такого голимого примитива, как дарственная надпись, господин Миронов все же не пал. Хотя граверу работа нашлась. На крышке портсигара из сплетения изящных линий складывалась картинка: дом, дерево… фонарь, аптека… Тьфу ты, что-то меня заело! Но то, что картинка заказная, повелением Кольки сделанная, сомнений не вызывает. Да только что мне с того? Что нам с того?

– Ничего, ничего… – бормотал Кривушин, изучая портсигар. Потом поднес его поближе к глазам и просветлел лицом: – Так вот ты кто, сердешный.

– Имя! – потребовал я глухо.

– Имени я не знаю. Фамилии тоже. А вот дом этот… – Кривушин щелкнул ногтем по коробке, – видел.

– Где?

Я испугался, что в ответ услышу «в Караганде», то есть где угодно, но только не здесь, на Фаяле. За эти годы дядя Петя где только не побывал, каких только мест не перевидал, ну, разве что в Караганде не был, далековато она от моря.

– Где? – переспросил майор. – Да здесь, в Орте.

Я выдохнул. Оказывается, я даже дыхание задержал не по-детски, до звона в ушах.

– Значит, так, – сказал мой щедрый гений. – Хватаем такси, едем к этому дому, ты входишь, отдаешь портсигар…

– А потом?

– А потом как карта ляжет.

Только сказал, а Мари уж встала, всем своим видом выражая готовность отправляться немедленно. Вот это интуиция, восхитился я. По-русски не понимает, а что в путь-дорогу пора, сразу сообразила. Прямо-таки чтение мыслей на ближнем расстоянии. Может, ее фамилия Мессинг? Кстати, надо узнать, какая у нее фамилия, а то Мари да Мари. Но это после, после.

На Мари я глянул, а Кривушин на нее посмотрел. Есть разница. И не скажу, чего больше было в его взгляде – удивления или уважения, будем считать – пополам. А может, и еще чего было, но и с этим после, после.

Я махнул официанту и расплатился, оставив щедрые чаевые.

Кривушин встал, подхватив убранный в «фехтовальный» чехол металлоискатель. Мы тоже встали, и все вместе направились к стоянке такси.

И тут я остановился:

– Я вас догоню.

Справедливость требовала возмездия.