Черный саквояж. Куклы из космоса

Нерешительно оглядываясь, Бренк и Златко вошли в комнату, украшенную помимо обычной мебели индейскими луками и стрелами, африканскими масками и барабанами, бивнями слонов и шкурами леопардов. Костя последовал за ними. И тут же в комнате появилась бабушка, успевшая сменить домашний халат на платье строгого покроя.

— Ну-с, молодые люди, — сказала она, — присаживайтесь, и я готова вас выслушать. Я, знаете ли, давно уже ничему не удивляюсь, потому что внук у меня столь общительный человек, что, прямо…

— Бабушка, — начал было Петя, но Александра Михайловна подняла палец, и общительный внук послушно замолк.

— Ничего плохого в общительности нет, — сказала Александра Михайловна. — Наоборот! Я поощряю общительность. Человеку необщительному очень трудно жить на свете. Я отлично знаю, Петечка, все твои и сильные, и слабые стороны.

Бренк, Златко и Костя робко уселись на большой диван, а бабушка расположилась в кресле напротив. Петя остался стоять.

— Плохо то, что он отстал на год от своих сверстников, — продолжала бабушка, разглядывая гостей, — но тут, знаете ли, большой его вины нет. Он болел долго, да еще без постоянного внимания родителей. Родители у него ведь совсем от рук отбились, из-за границы не вылезают. Вот сейчас, например, строят горнообогатительный комбинат на берегу страны, которая всегда называлась Берег Слоновой Кости. Только открытки присылают с аборигенами, а как они сами выглядят внук, наверное, уже забыл. Ничего удивительного, что Петру пришлось отстать! И потом, что могут дать ему некоторые из педагогов? На родительских собраниях мне приходится беседовать с классным руководителем Аркадией Львовной Турчаниновой. Так совершенно очевидно, что у нее отсталые, устаревшие взгляды на педагогический процесс. У нас с ней постоянные дискуссии, и она никогда не может найти убедительных аргументов на мои доводы. Я замечаю, что в последнее время разговоров со мной она откровенно старается избежать. Я даю себе отчет: может быть, говорить вам то, что я сейчас говорю, кое-кому показалось бы непедагогичным, но, к счастью, у меня свои принципы. Один из них — ребенок должен знать цену своему педагогу, только цена эта должна быть высокой. Другой принцип — ребенку надо давать как можно больше самостоятельности. И здесь, знаете ли, Петр на высоте. Другой бы без родителей, которые от рук отбились, и сам бы от рук отбился, а он, представьте, научился играть на скрипке.

Петр Трофименко покраснел так, что стал похож на спелую вишенку.

— Бабушка, — начал он умоляюще, но Александра Михайловна опять подняла палец, и внук снова послушно замолк.

— Таким надо гордиться, а не краснеть, — отрезала бабушка. — Других в музыку тянут на веревке, и из этого, конечно, не получается ничего хорошего, а он, представьте, научился совершенно самостоятельно, без всяких учителей, и не гордится. Сейчас Петр уже свободно играет партию скрипки из «Интродукции и Рондо каприччиозо» Сен-Санса и отдает скрипке все свободное время. Представляете, что из него может вырасти?!

Петя покраснел еще больше, хотя это казалось уже совершенно невозможным. Костя бросил на одноклассника оторопелый взгляд. Бабушка, между тем, без всякого перехода сказала:

— Так что же у вас, все-таки, случилось? Пока я еще ничего не поняла.

В комнате на некоторое время наступила мертвая тишина. Бабушка смотрела на гостей пытливым взором. Наконец Бренк, покосившись на Златко, встал перед бабушкой, как школьник, вызванный отвечать урок, а виновато сказал:

— Другого выхода у нас нет, Александра Михайловна, потому что нам нужно убежище. Надо вам довериться и рассказать все, как есть. Вашим ребятам мы уже объяснили в самых общих чертах. Но об этом действительно никто не должен знать.

— На мою скромность вы вполне можете положиться, — сказала бабушка.

Бренк набрал в грудь воздуха.

— Если в нашем времени кто-нибудь узнает, последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Александра Михайловна понимающе кивнула.

— Мы, конечно, сами виноваты, — сказал Бренк. — У нас стабильность хронопереноса разладилась, а мы и не заметили отклонения. Потом было уже поздно: исчез эффект кажущегося неприсутствия, а блок аварийного возвращения вышел из строя. Без необходимых инструментов, запчастей неполадку уже не исправишь. В общем, в двадцать третий век сами мы теперь не можем вернуться, надо ждать, пока там спохватятся и вытащат нас из вашего времени с помощью страховочных методов.

— М-да, — участливо сказала бабушка. — А что же такое понадобилось вам в нашем двадцатом веке?

— Мы зачет должны сдавать, — сказал Бренк, — по натуральной истории. Ах да, вам, наверное, непонятно. Натуральная история, это когда наблюдаешь какой-то момент прошлого своими глазами.

— Это вполне понятно, — сказала бабушка.

— Вы все-таки, наверное, не верите! — воскликнул Бренк с досадой. — Вот они, — кивнул на Петю и Костю, — поверили сразу, правда, мы им далеко не все могли рассказать, и времени было мало. Да я сейчас аппаратуру принесу. Блок индивидуального хронопереноса и фонокварелескоп. На них год выпуска указан.