Черный штрафбат

Оставшихся фашистов перестреляли довольно быстро. Потеряли двух своих, перебили семерых. Колонна грузовиков, не успевшая дать деру, весело горела на окраине деревни, а штрафники достреливали тех, кто еще пытался сопротивляться.

— Ну, мы дали… — недоверчиво пробормотал Гурвич, вытирая пилоткой пот со лба и озирая гулкое помещение, уставленное ящиками, коробками, каким-то оборудованием, затянутым полиэтиленовой пленкой.

— Ага, накрыли малину, — согласился Фикус и куда-то убежал.

Через несколько минут он пригнал на пинках пожилого рябоватого заморыша в форме украинской полиции. Мундир на служивом был порван, он затравленно шнырял глазами, защищался дрожащими ладонями от оплеух, лопотал что-то на своем нечленораздельном суржике.

— Под стеллажами обретался, — объяснил запыхавшийся Фикус. — Еле извлек его, царапался, брыкался… У-у, вражина… — Он замахнулся прикладом. Полицейский завизжал, упал, засучил ногами.

— Каптер, что ли? — недоверчиво поцарапал затылок Ванька Чеботаев.

— Угу, завскладом по-нашему, — объяснил Зорин. — Материально ответственное лицо. На подхвате у какого-нибудь гауптмана.

— Ну что, родной, колись. — Фикус схватил оуновца за грудки, встряхнул. — Чем богаты? Шнапс, коньяк, золото, бриллианты? Да живее давай, пока тут наши граждане начальники не очухались!

Оуновец что-то лопотал, неистово крестился, делал судорожные рвотные движения.

— Под дурачка канает, — компетентно заявил Фикус. — Пластинку прогнать решил. Ты мне фуфло не задувай, баклан жареный! — зарычал он в трясущуюся от страха физиономию. — А то я живо тебе весть подколодную выпишу! — Он швырнул «завсклада» на бетонный пол, передернул затвор.

— Фу, обделался, — поморщился Зорин, брезгливо поводя носом. — Ладно, уймись, Фикус, пусть живет. Сами разберемся. Грешно это — воевать с пенсионерами.

Распотрошили склад как сберкассу. Золото и бриллианты, конечно, не нашли, но набили вещмешки какими-то диковинными консервами, сигаретными пачками. Нашли и разорвали коробку с экзотическими сигарами, расхватали мигом. Расчехвостили тюки с нижним бельем, выхватывали прочные носки, майки, какое-то непривычное нижнее белье.

— Граждане грабители, здесь французский коньяк, пять звездочек, бутылок двадцать! — прилетела из угла приятная весть.

— Плеснем под жабры, братва? — возбудился Фикус, забрался на ящик с новенькими «народными» немецкими винтовками — самозарядными карабинами «Volkssturmgewehr» — и принялся азартно размахивать зажатой в кулаке облезлой пилоткой с обтрюханными сгибами — вылитый Ленин на броневике. — Ну что, драбалызнем, кореша? Когда еще подфартит — да еще и французского клоповника отведать? Нам ведь русским языком было сказано — комиссар со старшим отвернутся! Потроши фанфурики!

Толпа загудела, понеслись одобрительные выкрики. Коньяк усадили за пять минут — пили аристократический напиток из солдатских котелков, зажевывали вяленым мясом, каким-то испорченным заплесневелым сыром — поначалу кривились, потом обнаружили, что даже испорченный он идет под коньячок за милую душу, а кто-то даже предположил, что, может, так и надо — с плесенью? Дурачка, конечно, засмеяли. Прибежавшие взводные офицеры пытались исправить ситуацию, остановить разложение вверенных им подразделений, но прервать эту «вечеринку» уже было невозможно — только безжалостным расстрелом участников.

— Да ладно вам, пацаны, выёживаться, — хохотали солдаты. — Держите, отцы-командиры, — совали им бутылки, — бормотните с нами за победу! Неужели за победу не можете бормотнуть? Да вы не командиры, вы просто вредители какие-то…

Кто-то приволок ящик шнапса, и веселье всколыхнулось с новой силой. Пригнали пинками падающего в обморок оуновца, силой заставили выпить бутылку — тот ползал по полу, его тошнило, он расплывался в луже собственной рвоты. Затянули песню — естественно, про победу. Фикус куражился — вставлял в доблестный хор блатные словечки, учил собутыльников, как нужно пить неподражаемый «элитный» коктейль под названием «пляска смерти» — это когда водку смешиваешь с папиросным пеплом. Зорин высосал стакан — и ладно так, приятно улеглось пойло в организм. Понесло с отвычки, давно уже не пил — мир завертелся, он схватился за край стеллажа, чтобы не упасть. Не пей, не пей… — твердил быстро хмелеющий голос разума…

Когда на склад ворвалось ротное начальство, вся рота была в хлам! Тучков хватался за голову, орал, что под бездумно вырвавшейся фразой «закроем глаза» понималось несколько другое. Он бегал по складу, тормошил солдат, которых почему-то неудержимо клонило в сон. Военком Мазарян обвел пространство зачумленным взором, хмуро переглянулся с контрразведчиком Чулымовым, оба удалились в угол, распечатали бутылку пятизвездочного «Мартеля»…

Роту в итоге удалось построить. Солдаты шатались, вываливались из строя, блаженно улыбались, кто-то продолжал по инерции петь. Всё это недоразумение каким-то чудом вывели из деревни — под изумленные взгляды подтянувшихся на готовенькое «краснофура-жечников». Построили на обрывистом берегу речушки с перекатами и бурным течением.