Чёрный снег: война и дети

Опять налёт.
Опять сирены взвыли.
Опять зенитки начали греметь.
И ангел
с петропавловского шпиля
в который раз пытается взлететь.

Но неподвижна очередь людская

у проруби,
дымящейся во льду.
Там люди
воду медленно таскают
у вражеских пилотов на виду.

Не думайте, что лезут зря под пули.

Остались —
просто силы берегут.
Наполненные вёдра и кастрюли
привязаны к саням,
но люди ждут.

Ведь прежде чем по ровному пойдём,

нам нужно вверх
по берегу подняться.
Он страшен,
этот тягостный подъём,
хотя, наверно, весь —
шагов пятнадцать.

Споткнёшься,

и без помощи не встать,
и от саней – вода
дорожкой слёзной…
Чтоб воду по пути не расплескать,
мы молча ждём,
пока она замёрзнет…

«Я забыть…»

Я забыть
никогда не смогу
скрип саней
на декабрьском снегу.

То пронзительный,

медленный скрип:
он как стон,
как рыданье,
как всхлип.

Будто всё это

было вчера…
В белой простыне —
брат и сестра…

В тяжёлой палате

Нам сёстры,
если рядом не бомбят,
по вечерам
желают «доброй ночи».
Но «с добрым утром»
здесь не говорят.
Оно таким
бывает редко очень.

Когда январский медленный рассвет

Крадётся
по проснувшейся палате,
Мы знаем,
что опять кого-то нет,
и ищем
опустевшие кровати.

Сегодня – мой сосед…

В ночи к нему
позвали не врача, а санитаров.
…Теперь ты понимаешь,
почему
Меня вторым укрыли одеялом!

О тех, кого нельзя забыть

Мне кажется:
когда гремит
салют,
Погибшие блокадники
встают.

Они к Неве по улицам идут,

как все живые.
Только не поют.

Не потому,

что с нами не хотят,
а потому,
что мёртвые молчат.

Мы их не слышим,

мы не видим их,
Но мёртвые
всегда среди живых.

Идут и смотрят,

будто ждут
ответ:
ты этой жизни
стóишь или нет?..

«Блокады нет…»

Блокады нет…
Уже давно
напрасно
напоминает надписью стена
о том,
что «наиболее опасна
при артобстреле
эта сторона

».

Обстрел покоя

больше не нарушит,
сирены по ночам
не голосят…
Блокады нет.
но след блокадный
в душах —
как тот
неразорвавшийся снаряд.

Он может никогда

не разорваться.
О нём на время
можно позабыть.
Но он в тебе.
И нет для ленинградцев
сапёров,
чтоб снаряд тот
разрядить.

Пусть видит враг!

Сверху видно,
как сброшенный им же фугас
превращает
дома ленинградские
в груды.
Только жаль,
что пилоту не видно оттуда
наших лиц,
наших сомкнутых губ,
наших глаз.

Он бы столько увидел!

Листовки

Над городом
Фашистские листовки:
«Сдавайтесь
и свергайте комиссаров!

»Нам обещают
жизнь без голодовки,
покой
взамен блокадного кошмара.

Им не понять,

что люди
здесь, в кольце,
солдат и комиссар —
в одном лице.

Города