Чёрный Стрелок

— Ну им и вломят за самоволку! — заметил его напарник.

Согласно «официальной» версии, распространённой среди рядового состава хлебаловских «гвардейцев», во время нападения на базу «рыбинспекции» катер находился в рейде, из которого в срок не вернулся. О том, что боевое плавсредство было захвачено «неприятелем», бойцы Хлебалова не знали. Так что ни один из охранников на пирсе даже и не подумал о том, чтобы сообщить дежурному о появлении катера. Если бы покойник Хожняк не пересолил с секретностью, дальнейшие события, вполне возможно, развивались бы по другой программе.

Первая граната угодила прямо в распахнутые двери особняка, причинив изрядные разрушения холлу, но никого не ранив: людей в холле не было. Вторая должна была войти в окно первого этажа, но влепилась в угол оконного проёма. Всё равно выстрел был хорош. И игрушка тоже. Раньше Уж из этой модели не стрелял, только из ГМ-93, но они, в общем-то, не отличались. Уж толкнул вперёд цевьё, перезаряжая, и последнюю, третью, гранату вогнал в окно над входным козырьком.

Теперь наступила очередь пулемёта. Жаль, орудие не смогли починить. Половина веселья насмарку.

О том, что его главная резиденция в Ширгороде подверглась массированному обстрелу, Хлебалов узнал далеко не первым. Потому что из уважения к собеседнику выключил оба мобильника. А собеседником Хлебалова был не кто иной, как Л.Н. Сурьин.

В огромном роскошном банкетном зале бизнесцентра «Экспресс» был занят единственный столик. За ним разместились двое: Сурьин и Хлебалов. Шеренга официантов, почтительная тишина.

— О делах — после! — энергично произнёс Лев Никитич. К процессу поглощения пищи он относился благоговейно.

Вышколенный официант снял блестящую крышку, Сурьин сладострастно втянул ароматный пар, кивнул одобрительно. Официант просиял: хозяин доволен!

Напротив второй официант проделал ту же операцию с блюдом Хлебалова. Тот предпочёл бы сначала поговорить, а уж потом набивать желудок, но спорить не стал. После так после.

— За наше будущее! — напыщенно произнёс Сурьин, поднимая бокал.

— Да!

Хрусталь звякнул.

Сурьин аккуратно поставил пустой бокал (который тут же был наполнен услужливым официантом), отделил от сочащегося жиром куска молодой баранины тоненький ломтик, окунул в соус и уже почти поднёс ко рту, когда в кармане его пиджака зазвонил телефон.

У Сурьина были два мобильника. Один — обычный, второй — для особо важных персон. Звонить мог только второй, поскольку первый был выключен. Также из уважения к собеседнику.

С крайне недовольным выражением лица Лев Никитич положил вилку и сказал:

— Сурьин слушает.

При этом в тоне его голоса ни малейшего недовольства не ощущалось. Лев Никитич очень хорошо владел своим голосом.

— Прошу меня извинить, — сказали в трубке, — что мешаю вам попробовать это замечательное блюдо…

При этих словах Сурьин, намеревавшийся ответить на незнакомый голос грубо и бросить трубку, от намерения своего отказался и беспокойно завертел головой. Панорамные окна, которые кольцом окружали зал и, вероятно, мнились архитектору удачной идеей, в этот момент показались Льву Никитичу очень серьёзным дефектом здания.

— Кто? — одними губами спросил Хлебалов, от которого беспокойство Сурьина, разумеется, не укрылось.

— Я представлюсь попозже, — пообещали на другом конце линии связи. — Сейчас хотелось бы поговорить о вещах, более неотложных. Вилочку пока положите. Ненадолго.

— Я слушаю вас очень внимательно, — произнёс Сурьин, затем зажал рукой микрофон трубки.

— Беги к моим держимордам, — велел он официанту. — Пусть подключатся и пробьют, откуда звонят. И скажи, чтобы жалюзи закрыли.

— Как нам стало известно, — продолжали в трубке, — вы намереваетесь жениться на Елене Булкиной. Нам бы хотелось, чтобы вы отказались от своего намерения.

— Кому это — «нам»? — недовольно произнёс Сурьин.

— …Вероятно, вам не известно, — проигнорировал собеседник его реплику, — что Булкина — невеста другого человека. Теперь вы это знаете и, несомненно, откажетесь от этой свадьбы. Тем более что Алёна вряд ли разделяет ваше желание вступить в брак.

— Да кто её спросит! — Сурьин потерял терпение, тем более что его распоряжение насчёт жалюзи уже было выполнено, а сам он, на всякий случай, пересел на другой стул. — Неужели ты, недоделок, думаешь, что можешь меня напугать? Да я тебе ноги из жопы вырву!

— Лев Никитич, — укоризненно произнёс его собеседник. — Если вам не угодно поддерживать разговор в цивилизованной форме, то я могу сказать проще: Слушай ты, козёл драный! — голос в трубке утратил всякую мягкость. — Тебе внятно сказали: не тронь девку! Заройся по пояс и сиди тихо, как страус на яйцах! — от трубки шёл такой яростный напор, что Сурьин инстинктивно отодвинул её подальше от уха.

— Да что ты!..

— Молчи, козёл! — бешено перебил Сурьина собеседник. — Ты не понял! Я — Ванька-мститель! Только рыпнись — и я тебе печень из жопы вытащу! — яростный хохотнул. — Можешь у Хлебала спросить! Особо про то, что с его халупой только что случилось. Он тебя в это говно втянул! Ему так и так крездец! А тебя, хомяк, предупредили! Смотри-и!

И связь прервалась.