Черный телефон

Я уставился на него. Он, как обычно, забавно склонил голову к плечу, напоминая синицу, что сидит на ветке, прислушиваясь к шуршанию дождя в кронах деревьев. Я представил, как брат тщательно составляет вместе то, что мы снесли за последние десять минут, и вдруг где-то в лабиринте просыпается музыка, гремящая: «ВНИЗ! В ГЛУБИНУ! УБЕЖАТЬ! ОТ ДОЖДЯ!» Если она снова заиграет, я не смогу удержаться от крика. Без вариантов.

Я покачал головой. Моррис отвернулся и продолжил разбирать свое творение.

Я просидел на лестнице около часа, глядя, как брат аккуратно демонтирует картонную крепость. Эдди так и не появился. Из остатков лабиринта больше не донеслось ни единого звука. Хлопнула задняя дверь, вошла мама. Позвала меня разобрать покупки. Я поднялся, втащил в дом пакеты, перегрузил продукты в холодильник. Моррис появился к ужину, затем вернулся вниз. Ломать что-то всегда быстрее, чем строить. Касается всего, кроме, пожалуй, брака. В четверть восьмого, когда я заглянул в подвал, я увидел лишь три стопки аккуратно сложенных плоских коробок, высотой фута четыре каждая, и Морриса, подметающего голый бетонный пол. Он на миг остановился, поднял на меня глаза – все тот же непроницаемый, инопланетный взгляд, от которого я передернулся. Метла снова заходила четкими, скупыми движениями – шшшур, шшшур, шшшур…

* * *

Еще четыре года я прожил в родительском доме, но никогда больше не спускался к Моррису в подвал. К тому времени, как я отправился в колледж, Моррис перенес туда даже кровать и редко выходил наверх. Спал он в низенькой хижине, которую смастерил себе из пустых бутылок от кока-колы и тщательно раскроенных кусков голубоватого как лед пенопласта.

От пресловутого лабиринта остался только месяц, который брат не стал разбирать. Через несколько недель после пропажи Эдди папа оттащил месяц на выставку в Моррисову школу для альтернативно одаренных, где тот взял третий приз – пятьдесят долларов и медаль. Не могу сказать, что с ним потом случилось. Как и Эдди, он не вернулся.

* * *

Те несколько недель, что прошли после исчезновения друга, запомнились мне тремя происшествиями.

Вечером того же дня мама открыла дверь моей спальни уже после двенадцати. Я свернулся калачиком на боку, натянув простыню на голову, однако еще не спал. Сощурился от света из коридора. Она стояла в дверном проеме, как в раме, одетая в розовый теплый халат, перехваченный поясом.

– Нолан, я только что говорила с мамой Эда Прайора, она обзванивает всех его друзей. Не знает, куда он делся. Как ушел утром в школу, так и нет до сих пор. Я обещала спросить тебя, не знаешь ли ты чего-нибудь. Он не заходил сегодня?

– В школе виделись, – ответил я и замолчал, не зная, какие из ответов будут наиболее безопасны.

Мама, должно быть, решила, что я уже успел крепко заснуть, потому и отвечаю невнятно.

– Вы с ним разговаривали? – спросила он.

– Не помню. Поздоровались точно. – Я сел в кровати, моргая от света. – В последнее время мы не особо вместе тусили.

Мама кивнула.

– Понятно. Может, это и к лучшему. Эдди – славный мальчик, но любитель покомандовать, да? Он немного тебя подавлял. Не давал быть собой.

– Его мама звонила в полицию? – спросил я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Не переживай. – Мама ошибочно истолковала мое волнение, думая, что я тревожусь за Эдди, хотя на самом деле я боялся за себя. – Она думает, что он ночует у кого-нибудь из друзей. Наверное, такое и раньше случалось. Ему не нравится мамин приятель. Как-то раз Эдди сбежал на все выходные. – Мама зевнула, прикрыв рот рукой. – Немудрено, что она волнуется. Старший-то у них сперва пропал из исправительного центра, потом вообще как с лица земли испарился.

– Возможно, это у них семейное, – сдавленным тоном предположил я.

– Хм… что?

– Привычка теряться.

– Теряться… – повторила она, и, поразмышляв, снова кивнула. – Что ж, в семьях чего только не водится.

– Спокойной ночи.

Мама затворила дверь, потом вдруг снова просунула голову в мою комнату и сказала:

– Сын, я тебя люблю.

Вот всегда она так, когда я меньше всего ожидаю. В глазах защипало. Я хотел ответить, даже рот раскрыл, однако горло перехватило. А когда я справился с собой, мама уже ушла.

Через несколько дней меня прямо на уроке вызвали в кабинет замдиректора. За его столом сидел детектив по имени Карнахан. Я плохо помню, о чем он меня спрашивал и что я отвечал. Помню, что глаза у Карнахана были льдисто-голубые, и что он ни разу не взглянул на меня за всю нашу пятиминутную беседу.