Черный торт

Элли не знала, когда вернется на остров. Могут пройти годы. В ее Библии между страницами лежала газетная вырезка с фотографией бабочки, подаренная ей сестрой Мэри. Она хранила картонную коробку с письмом от сестры Мэри, несколькими ракушками из приютского сада, старым гребнем и монетами, найденными в земле. Когда-нибудь она вернется на остров и покажет сестре Мэри фото девушек из школы медсестер. Нарядные и улыбающиеся, они стоят рядом, словно всегда были и всегда будут вместе.

Кови и Элли

Когда Кови познакомилась с Элинор Дуглас в учебной больнице, та сказала:

– Называй меня Элли – как «jelly» или «belly»![22]

На вид она была очень серьезной, но придумывала всякие штуки, чтобы рассмешить Кови.

Та понимала, что рискует, завязывая дружбу со своей землячкой и соглашаясь переехать в квартиру с женщинами, знавшими друг друга. И все же, когда Элли предложила перебраться к ним, это показалось Кови вполне естественным.

И лишь потом, привыкнув к мягкому смеху Элли, к ароматным горшочкам с тушеным горошком и рисом на кухонном столе, к совместным прогулкам по городу, Кови осознала, как тяжело ей приходилось до сих пор. Со времен плавательного клуба она была совершенно лишена общества. После Банни у нее не появилось ни одной настоящей подруги.

Когда по ночам они с Элли болтали слишком громко, другие девушки могли зашикать на них или постучать в перегородку. На этот счет существовали особые правила. Но пусть их лучше предупредят соседки, чем домовладелица. Однажды, вместо того чтобы лечь спать, они уселись на полу, рассматривая карту, которую Элли разложила на коврике.

– Значит, вот где мы, – говорила Элли. – Видишь – здесь. Скалы в этой части Англии одни из самых молодых. В основном покрыты глиной и другими наносами, оставшимися после ледников.

– Ледники… – повторила Кови.

Ее увлекла мысль об этой природной силе, колоссальной, неторопливой и холодной, подчинившей себе мир. Это заставило ее подумать о море. А еще о том, как в детстве их учили, что мир – это суша, окруженная водой, хотя фактически все было наоборот.

– Эту часть суши, вот здесь, – продолжила Элли, водя пальцем по вощеной поверхности карты, – вытолкнули наверх и приподняли мощные процессы, превратив в то, чем она является сейчас. – Она подняла брови. – Не так уж отличается от того, что произошло с нашим островом, понимаешь?

Кови кивнула, стараясь сдержать улыбку. В тот момент Элли скорее походила на школьную учительницу средних лет, чем на девушку немногим старше Кови.

– Все взаимосвязано в природе, и это становится ясно, если заглянуть в прошлое достаточно далеко.

Кови подумала об океане, простиравшемся между берегами той страны, где они находились, и далеким островом, на котором обе выросли. И совершенно помимо своей воли Кови заговорила о своей прежней жизни.

– Я плавала, – сказала она. – Привыкла часами плавать в море.

– Правда? – удивилась Элли. – Как здорово!

Кови призналась, что на самом деле жила на северном побережье острова, а не на южном, как утверждала раньше.

– У нас была красивейшая лагуна.

До этого момента Кови придерживалась выдуманной истории о своем прошлом. Она никогда не рассказывала Элли или кому-то еще ни о принудительном браке с Коротышкой и его убийстве, ни о Гиббсе, хотя обмолвилась подруге, что уехала из дому из-за неблагоприятной семейной ситуации. Теперь она останавливала себя, чтобы не проболтаться.

– Ты пыталась плавать здесь? – спросила Элли.

Кови скривилась:

– Пыталась, но не смогла. Слишком холодно. Это не для меня.

– Я никогда не училась плавать, – вздохнула Элли. – И была на взморье лишь один раз.

Кови тихонько охнула. Такого она и вообразить не могла. Не видеть моря, когда живешь на крошечном острове!

Тогда Элли рассказала Кови, что она выросла в глубине острова высоко над морем, там, где доисторический океан оставил в почве ракушки сердцевидки. Потом с сияющими глазами вытащила что-то из кармана кофты.

– Смотри. – Элли раскрыла ладонь, показывая три бело-розовые ракушки. – Вот мое будущее, – наклонившись к Кови, произнесла она, – вот чем я собираюсь заниматься после школы медсестер.

– Собирать ракушки? – удивилась Кови.

– Нет, – со смехом возразила Элли. – Изучать их. Геологию. Все о Земле. Об океанах, и о вулканах, и о ледниках, – сказала она. – Только сначала понадобится рекомендация, чтобы мне разрешили учиться в университете. Там учатся девушки, но…

Не договорив, она резко выдохнула. Кови кивнула. Можно было не продолжать. Она уже привыкла к тому, что некоторые вопросы вслух не обсуждаются. Не говорилось о том, как выходцев с островов воспринимают в европейском сообществе и какие роли им отводятся.

Вполголоса они делились своими страхами по поводу обидных прозвищ и других форм предвзятого отношения, с которыми сталкивались в метрополии, своей отчизне. Поскольку Великобритания была для них отчизной даже по прошествии пяти лет после обретения их островом независимости. Их детство прошло под британским правлением, и они получили британское образование.