Черный торт

Этта Прингл сбросила сандалии и ступила на деревянный настил, положенный прямо на песок, на ходу приветствуя собравшихся взмахом руки. Аплодисменты вызвали в памяти звуки ее детства. Море, шелест пальмовых листьев на ветру, предостерегающий возглас матери. «Юная леди никогда не снимет обувь на публике!» – скажет, бывало, она. При мысли об этом Этта улыбнулась, приготовившись к новому приступу ностальгии. По крайней мере, ее мать прожила долгую жизнь и увидела то, чего достигла Этта. Увидела, как растут ее внуки. Поверила, что у ее единственной дочери все сложилось хорошо.

Этта подняла лицо к солнцу и раскинула руки. Толпа разразилась приветственными восклицаниями. Еще двадцать четыре часа – и Этта сядет в самолет и улетит отсюда. Поскольку мать умерла, а брат жил в Англии, у нее не было повода задерживаться здесь, хотя она сама захотела, чтобы церемония прошла в ее родном городке, в этой бухте, где все начиналось. И где случилось много дурного.

– Этта Прингл не просто местная девушка, достигшая успеха, – говорит премьер-министр. – Этта Прингл – женщина, завоевавшая мир своими заплывами, которые начались в этой самой лагуне.

Кто-то выкрикивает ее детское прозвище, и Этта со смехом поднимает вверх оба больших пальца.

– А теперь, – продолжает премьер-министр, – эта доморощенная чемпионка изводит политиков вроде меня, чтобы мы делали больше для охраны окружающей среды, потому что ни одно море, даже наше, самое красивое в мире, не застраховано от стоков, от пластика, от повышения уровня воды и ухудшения климатических условий.

Еще аплодисменты, потом вручение медали, затем присвоение данному участку взморья имени Этты Прингл. Она смотрит, как волны пенятся, разбиваясь о скалы. Это та самая бухта, где более быстрая и сильная пловчиха, чем она, впервые довела ее до семимильной отметки, заставив понять, кем ей суждено стать.

Этта переплыла Магелланов пролив на юге Чили, обогнула остров Манхэттен в Нью-Йорке, пересекла Ла-Манш и выжила в ледяных водах у сибирского побережья. Она первая в мире темнокожая женщина, совершившая подобные заплывы. Вместе с другой женщиной она вырастила двоих детей в те времена, когда о таком вслух не упоминалось. Перед полными стадионами она говорила о преодолении препятствий. Но в ее жизни было одно препятствие, преодолеть которое Этта так и не сумела.

Этта окинула взглядом толпу. Вот они. Двое парней из семейки Генри. Кто-то из Генри всегда крутился возле людей, выжидая, когда кто-нибудь споткнется, чтобы предложить свою исключительную помощь на невыполнимых условиях. Выросло новое поколение Генри, и они продолжают эксплуатировать других. Они находят удовольствие в том, чтобы затаить обиду. Именно поэтому Этте необходимо вовремя убраться с острова.

Было такое место

Пока Этту Прингл чествовали на острове, Элинор Беннет дома, в Калифорнии, за три тысячи миль от той бухты, смотрела на экран ноутбука. Она с удовлетворением отметила, что Прингл в тренде социальных медиа. Муж Элинор, Берт, упокой Господь его душу, порадовался бы этому. Они с Элинор гордились тем, что женщина с островов, темнокожая пловчиха на длинные дистанции, стала такой знаменитой. А за пять лет, прошедших после смерти Берта, популярность Прингл выросла еще больше, теперь она известна молодому поколению своими мотивационными выступлениями.

И вот сегодня в ее честь назвали участок взморья. «Только представь себе, Берт», – подумала Элинор. Когда она смотрела по Интернету видео торжественной церемонии, глаза ее увлажнились. У Элинор возникло жгучее желание оказаться среди толпы островитян, ей захотелось вспомнить, какой она была, пока им с Бертом не пришлось расстаться с Вест-Индией. С тех пор они старались избегать встречи с земляками, с теми, кто мог бы их узнать. С жителями стран Карибского бассейна, – всегда поправлял ее сын. Да, это более политкорректное выражение. Не смешно ли, что ребенок учил ее, как называть свою отчизну?

Даже по прошествии всех этих лет в округе, где жила Элинор, не часто можно было услышать голос островитянина. Поэтому она села в машину и поехала на север, в Лос-Анджелес, благо уход на пенсию позволял резко менять планы. Был один магазин в районе Креншоу, куда Элинор иногда ездила за своей любимой островной едой. Гроздь плантайнов, баночка аки[28], баночка пасты из копченой сельди, бутылка острого перечного соуса… В этом магазине можно было также найти китайскую яичную лапшу и кочешок раннеспелой капусты пак чой, и не надо было никому объяснять, что такое чоу мейн[29]. Здесь отлично понимали, что это скорее не китайская, а островная еда.

Примерно час спустя Элинор расхаживала в проходах между полками, дотрагиваясь кончиками пальцев до банок и мешков, рассматривая по большей части смуглые лица покупателей, изучающих ярлыки, и слушая болтовню с разными акцентами и на разных языках. Возле кондитерского отдела продавщица в фиолетовой юбке и желтом топе, ловко действуя пухлыми руками, демонстрировала приготовление одного из изделий.