Черный треугольник

Приехала из района опергруппа. Но происшествием не вдохновилась. Тела нет, значит, нет и противоправного деяния. Так что дело никто возбуждать не собирался. А что перевернуто все – так, может, это хозяева бежали в спешке, чуяли за собой какую-то вину перед трудовым народом. Только тогда это дело не милиции, а ОГПУ, вот и разбирайся, молодой уполномоченный.

На первый взгляд рациональное зерно в этих рассуждениях было. Вот только все не так. Не мог Феофан презреть наказ старших и оставить дом. Я был уверен, что здесь произошла какая-то трагедия.

Весь вечер и следующий день мы потратили на поиск свидетелей. Пытались выяснить, когда хозяев дома видели в последний раз, что там происходило, не приезжали ли в поселок какие-то посторонние, что творилось в имении Солдатенковых.

Народ с нами общался без особой охоты. Особенно староверы. Но один из колхозников-энтузиастов заявил, что позавчера слышал далекий звук, даже рев. Будто машина проезжала. Запомнил он это, потому что машина в поселке редкость – все больше телеги громыхают да лошади копытами бьют. В сторону Жупелова та машина проехала.

Я не поленился и сходил на ту дорогу. На ней действительно имелся недавний след протектора. Но неясный, невозможно гипсовый слепок сделать, только угадываются очертания.

Значит, лиходеи приезжали на автомобиле. Наверное… Хотя не факт. Мало ли кто тут проезжал.

Да, теперь совершенно очевидно, что наш противник не просто охотится за «бесовой книгой», а делает это, не считаясь ни с чем и готовый на все. И теперь у нас такое соревнование – кто найдет раньше.

Вернулся я в постпредство. Доложился Раскатову, заставив его надолго и тяжело задуматься.

А через день прошла информация о еще одном налете на старообрядцев. Оперативная. Никаких заявлений не было. И после налета вся семья снялась и отбыла в более доброжелательные к ним места…

Глава 18

Утром в кабинете я пребывал в одиночестве, чему был искренне рад. Не люблю сутолоку.

Соседи мои выехали на велосипедный завод в город Барыбино, где рабочие со вчерашнего дня бузили по поводу урезания норм зарплаты. Враг не дремал, его всегда тянет в подобный круговорот страстей. Вот и сейчас на завод быстро прилетела парочка наших фигурантов – плеснуть бензинчика в пламя народного гнева. В результате зазвучали антисоветские призывы. Пока все далеко не зашло, зачинщиков и пришлых агитаторов нужно как можно быстрее выявить, изолировать и показательно наказать. Дело знакомое, проделанное не раз.

Раскатов запретил дергать меня на подобные массовые мероприятия. Дело сектантов тревожило его все больше. Поэтому сейчас, в тишине я получил возможность спокойно ознакомиться с приобретенной только что в киоске около постпредства газетой «Правда». Дело это вовсе не пустячное. Как говорится, газета для человека, что окно для дома.

В газете звучал мажорный лад, звенели рапорта об успехах. Заработала первая очередь флагмана индустриализации «Ростсельмаш». Готовится к пуску Сталинградский тракторный завод имени Сталина. Закрылась последняя биржа труда, с безработицей в стране покончено, наоборот, наблюдается страшная нехватка рабочих рук, которым предстоит поднять советскую индустрию на невиданную высоту. Продолжается экспериментальная эксплуатация Турксиба – Туркестано-Сибирской железной дороги. Доклад Молотова «Навстречу XVII съезду партии».

Праздники. Чемпионаты. Правильно, нужно поддерживать в народе градус оптимизма.

А вот и партийная критика. Лен и конопля – отсталые участки посевного фронта… Международные дела. Фашизация Австрии. Ганди, агент английского империализма, мечтает, чтобы британская армия осталась в Индии.

Мое политпросвещение прервал настойчивый звонок.

– Зайди-ка, Сашок, на прорабатывание и пропесочивание, – с некоторой угрозой прозвучал в трубке голос Раскатова.

Прибыв по вызову, я достаточно бодро доложил ему о движении дела, хотя сам таковой жизнерадостности не испытывал. Тем более докладывал я каждый день практически одно и то же, только в разных вариациях. Направили запрос, проверили подозреваемых и прочая муть, истинную цену которой начальник знал отлично.

Раскатов по завершении моего доклада как-то странно посмотрел на меня и вдруг с усмешкой произнес:

– Ты, Сашок, как ананас.

– Это как?

– Оглянись на своих коллег. Все люди как люди, простые и приземленные, будто яблони в саду. А ты фрукт особенный. Тебя все время в какую-то экзотику заносит. То золото белогвардейское, то сектанты эти. Одно слово – ананас.

– Или рамбутан, – брякнул я.

– А это что?

– Еще более экзотический фрукт. И мне название нравится, в «Вокруг света» вычитал.

– Рамбутан, – со смаком повторил Раскатов, и я напрягся. Ну кто меня за язык тянул? При любви начальника на всех навешивать клички я сейчас вполне мог стать из Сашка Рамбутаном.

– Я не виноват, – поспешно произнес я.

– Эх, не сносить нам головы с этими сектантами.